О первой любви   ::   Горький Максим

Мне они казались отвратительными, она - хохотала над ними до слез.

- Зачем ты возбуждаешь их? - спрашивал я.

- Это так же интересно, как удить окуней. Это называется - кокетство. Нет ни одной женщины, уважающей себя, которая не любила бы кокетничать.

Иногда она спрашивала, улыбаясь, заглядывая в глаза мне:

- Ревнуешь?

Нет, я не ревновал, но - все это немножко мешало мне жить, - я не любил пошлых людей. Я был веселым человеком и знал, что смех - прекраснейшее свойство людей. Я считал клоунов цирка, юмористов открытых сцен и комиков театра бездарными людьми, уверенно чувствуя, что сам я мог бы смешить лучше их. И не редко мне удавалось заставлять наших гостей смеяться до боли в боках.

- Боже мой, - восхищалась она, - каким удивительным комиком мог бы ты быть! Иди на сцену, иди!

Сама она с успехом играла в любительских спектаклях, ее приглашали на сцену серьезные антрепренеры.

- Я люблю сцену, но - боюсь кулис, - говорила она.

Она была правдива в желаниях, мыслях и словах.

- Ты слишком много философствуешь, - поучала она меня. - Жизнь, в сущности, проста и груба; не нужно осложнять ее поисками какого-то особенного смысла в ней, нужно только научиться смягчать ее грубость. Больше этого - не достигнешь ничего.

В ее философии я чувствовал избыток гинекологии, и мне казалось, что Евангелием ей служит "Курс акушерства".

Она сама рассказывала мне, как ошеломила е е какая-то научная книга, впервые которую прочитала она после института.