О вреде философии   ::   Горький Максим

- Шабаш! - крикнул кто-то, но ему свирепо ответили:

- Я те пошабашу!

И до двух часов дня, пока не перегрузили весь товар, полуголые люди работали без отдыха, под проливным дождем и резким ветром, заставив меня благоговейно понять, какими могучими силами богата человеческая земля.

Потом перешли на пароход и там все уснули, как пьяные, а приехав в Казань, вывалились на песок берега потоком серой грязи и пошли в трактир пить три ведра водки.

Там ко мне подошел вор Башкин, осмотрел меня и спросил:

- Чего тобой делали?

Я с восторгом рассказал ему о работе, он выслушал меня и, вздохнув, сказал презрительно:

- Дурак. И - хуже того - идиет!

Посвистывая, виляя телом как рыба, он уплыл среди тесно составленных столов, за ними шумно пировали грузчики; в углу кто-то, тенором, запевал похабную песню.

Эх, было это дельцо ночною порой, Вышла прогуляться в садик барыня - эй!

Десяток голосов оглушительно заревел, прихлопывая ладонями по столам:

Сторож город сторожит, Видит - барыня лежит...

Хохот, свист, и гремят слова, которым - по отчаянному цинизму - вероятно, нет равных на земле.

Кто-то познакомил меня с Андреем Деренковым, владельцем маленькой, бакалейной лавки, спрятанной в конце бедной, узенькой улицы, над оврагом, заваленным мусором.

Деренков, сухорукий человечек, с добрым лицом в светлой бородке и умными глазами обладал лучшей в городе библиотекой запрещенных и редких книг, - ими пользовались студенты многочисленных учебных заведений Казани и различные революционно настроенные люди.