Обойденные   ::   Лесков Николай Семенович

Неужто ж уж это в самом деле только шутовство! Неужто уж так нельзя любить?

Анна Михайловна выговорила это с затруднением, и она бы вовсе не выговорила этого Долинскому без маски.

- Как же нельзя, если мы и в литературе и в жизни встречаем множество примеров такой любви?

- Ну, не правда ли, всегда можно любить чисто? Ну, что эти волненья крови... интриги...

- Да, мне кажется, что вы совершенно правы.

- Как, Нестор Игнатьич, "кажется"! Я верю в это,- отвечала Анна Михайловна.

- Да, конечно... Борьба... а не выйдешь из этой борьбы победителем, то все-таки знаешь, что я - человек, я спорил, боролся, но не совладал, не устоял.

- Нет, зачем? Чистая, чистая любовь и борьба - вот настоящее наслаждение: "бледнеть и гаснуть... вот блаженство".

- Долинский, здравствуй! - произнесло, остановясь перед ними, какое-то черное, кружевное домино.

Нестор Игнатьевич посмотрел на маску и никак не мог догадаться, кто бы мог его знать на этом аристократическом маскараде.

- Давай свою руку, несчастный страдалец! - звало его пискливым голосом домино.

Долинский отказался, говоря, что у него есть своя очень интересная маска.

- Лжешь, совсем не интересная,- пищало домино,- я ее знаю - совсем не интересная. Пора уж вам наскучить друг другу.

- Иди, иди себе с богом, маска,- отвечал Долинский.

- Нет, я хочу идти с тобой,- настаивало домино. Долинский едва-едва мог отделаться от привязчивой маски.

- Вы не знаете, кто это такая? - спросила Анна Михайловна.

- Решительно не знаю.