Обойденные   ::   Лесков Николай Семенович

Даша молча замарала все начерченное ее пером, отбросила с недовольнойгримаской рукопись, встала, надела на себя широкополую соломенную шляпу и, подавая руку Долинскому, несколько сурово сказала:

- Пойдемте гулять.

Долинский взял фуражку, и они отправились к обыкновенному пункту своих вечерних прогулок. Во все время дороги они оба молчали и, дойдя до холмика, с которого всегда любовались морем, оба молча присели на зеленую травку. Вид отсюда был самый очаровательный и спокойный. Далеко-далеко открывалась пред ними безбрежная водная равнина, и вечернее солнце тонуло в краснеющей ряби тихого моря. Необыкновенно сладко дразнить здесь свою душу мечтами и сердцу давать живые вопросы. Даша устала, Долинский сбросил верхнее пальто и кинул его на траву. Даша на нем прилегла и как бы уснула. Молчанью и думам ничто не мешало.

- Странно как это! - сказала Даша, не открывая глаз.

- Что такое? - как бы оторвавшись от другой думы, спросил Долинский.

- Так, бог знает, что приходит в голову. Вот, например... сколько чепухи на свете?

- Не мало, Дарья Михайловна; даже очень довольно.

- Я это и без вас знаю,- отвечала Дора и опять замолчала.

- Не понимаю я,- начала она через несколько минут,- как это делается все у людей... все как-то шиворот-навыворот и таранты-на-вон. Клянут и презирают за то, что только уважать можно, а уважают за то, за что отвернуться хочется от человека. Трусы!

- Отчего же не что-нибудь другое, а трусы?

- Так, потому что это все от трусости. En gros {в целом (франц.