Обойденные   ::   Лесков Николай Семенович

-Совершенно французская идиллия из повести или романа,- говорила она, выходя с Долинским за калитку дворика,- благородная крестьянка, коровки, дети, куры, молоко и лужайка. Как странно! Как глупо и пошло мне это представлялось в описаниях, и как это хорошо, как спокойно ото всего этого на самом деле. Жервеза, возьмите, милая, меня жить к себе.

- Oh, mademoiselle, как это можно! Мы не умеем служить вам; у нас... тесно, беспокойно, - уверяла "молочная красавица".

- А вот, mademoiselle Дора думает, что у вас-то именно очень спокойно.

- Oh, non, monsieur! {О, нет, мосье! (франц.)} Коровы, куры утром кричат, дети плачут; мой Генрих тоже встает так рано и начинает рубить дрова, да нарочно будит меня своими песнями.

- Но теперь ваш Генрих не рубит вам дров и не поет своих песен?

- Да, теперь он, бедный, не поет там своих песенок.

- А, может быть, и поет,- пошутила Дора.

- Поет! Ах, нет, не поет он. Вы ведь не знаете, mademoiselle, как он меня любит: он такой недурненький и всегда хочет целовать меня... Я просто, когда только вздумаю, кто ему там чистит его белье, кто ему починит, если разорвется его платье, и мне так хочется плакать, мне делается так грустно... когда я только подумаю, что...

- Кто-нибудь другой там вычистит его белье и его поцелует?

- Mademoiselle! Зачем вы мне это говорите? - произнесла, бледнея, "молочная красавица", и кружка заходила в ее дрожащей руке. - Вы знаете что-нибудь, mademoiselle? - спросила она, делая шаг к Доре и быстро вперяя в нее полные слез и страха глаза.

- Что вы! Что вы, бедная Жервеза! Успокойтесь, друг мой, я пошутила,-говорила встревоженная Дора, вставая и целуя крестьянку.