JК
Обойденные :: Лесков Николай Семенович
Страница: 357 из 391- Как давно я не чувствовал тебя так сильно и так близко!
Как только омнибус тронулся с места, Долинский вдруг посмотрел на Париж, как мы смотрим на места, которые должны скоро покинуть; почувствовал себя вдруг отрезанным от Зайончека, от перечитанных мистических бредней и бледных созданий своего больного духа Жизнь, жизнь, ее обаятельное очарование снова поманила исстрадавшегося, разбитого мистика, и, завидев на темнеющем вечернем небе серый силуэт Одеона, Долинский вздрогнул и схватился за сердце.
Через две минуты он стоял на лестнице отеля Корнеля и чувствовал, что у него гнутся и дрожат колени.
"Что я скажу ей? Как я взгляну на нее? - думал Долинский, взявшись рукою за ручку звонка у No 16.- Может быть, лучше, если бы теперь ее не было еще дома?" - рассуждал он, чувствуя, что все силы его оставляют, и робко потянул колокольчик.
- Entrez! {Войдите! (франц.)} - произнес из нумера знакомый голос. Нестор Игнатьевич приотворил дверь и спотыкнулся.
- Не будет добра,- сказал он себе с досадою, тревожась незабытою с детства приметой.
Глава семнадцатая
ЗАБЛУДШАЯ ОВЦА И ЕЕ ПАСТУШКА
Отворив дверь из коридора, Долинский очутился в крошечной, чистенькой передней, отделенной тяжелою Драпировкою от довольно большой, хорошо меблированной и ярко освещенной комнаты. Прямо против приподнятых полос материи, разделявшей нумер, стоял ломберный стол, покрытый чистою, белою салфеткой; на нем весело Кипящий самовар и по бокам его две стеариновые свечи в высоких блестящих шандалах, а за столом, в глубине Дивана, сидела сама Анна Михайловна. При входе Долинского, который очень долго копался, снимая свои калоши, она выдвинула из-за самовара свою голову и, заслонив ладонью глаза, внимательно смотрела в переднюю.
Как только омнибус тронулся с места, Долинский вдруг посмотрел на Париж, как мы смотрим на места, которые должны скоро покинуть; почувствовал себя вдруг отрезанным от Зайончека, от перечитанных мистических бредней и бледных созданий своего больного духа Жизнь, жизнь, ее обаятельное очарование снова поманила исстрадавшегося, разбитого мистика, и, завидев на темнеющем вечернем небе серый силуэт Одеона, Долинский вздрогнул и схватился за сердце.
Через две минуты он стоял на лестнице отеля Корнеля и чувствовал, что у него гнутся и дрожат колени.
"Что я скажу ей? Как я взгляну на нее? - думал Долинский, взявшись рукою за ручку звонка у No 16.- Может быть, лучше, если бы теперь ее не было еще дома?" - рассуждал он, чувствуя, что все силы его оставляют, и робко потянул колокольчик.
- Entrez! {Войдите! (франц.)} - произнес из нумера знакомый голос. Нестор Игнатьевич приотворил дверь и спотыкнулся.
- Не будет добра,- сказал он себе с досадою, тревожась незабытою с детства приметой.
Глава семнадцатая
ЗАБЛУДШАЯ ОВЦА И ЕЕ ПАСТУШКА
Отворив дверь из коридора, Долинский очутился в крошечной, чистенькой передней, отделенной тяжелою Драпировкою от довольно большой, хорошо меблированной и ярко освещенной комнаты. Прямо против приподнятых полос материи, разделявшей нумер, стоял ломберный стол, покрытый чистою, белою салфеткой; на нем весело Кипящий самовар и по бокам его две стеариновые свечи в высоких блестящих шандалах, а за столом, в глубине Дивана, сидела сама Анна Михайловна. При входе Долинского, который очень долго копался, снимая свои калоши, она выдвинула из-за самовара свою голову и, заслонив ладонью глаза, внимательно смотрела в переднюю.