JК
Обыкновенное дело :: Залата Федор Дмитриевич
Страница: 24 из 98»
В вагоне было уже совсемтемно, когда она услышала:
— Ты что — всё спишь? Не пролежала еще бока?
Возле нее с цыганкой во рту стоял тот же говорливый парнишка.
— Задувает тут. Встань, погрейся. Простудишься и дашь дуба.
— Ну и пусть, — равнодушно сказала она, не шевелясь.
— Ну, знаешь, глупое дело — не хитрое, — буркнул он и отошел к печке.
Наташа уже засыпала, когда ее толкнули в спину.
— Подвинься.
Парнишка заботливо отодвинул ее, позатыкал соломой щели и лег у стенки:
— Прижимайся спиной. Плотней, плотней, не стесняйся. Простудишься — какой толк? А няньчиться с тобой не станут.
Вскоре Наташа согрелась и уснула тревожным сном.
Однажды утром поезд прибыл на какую-то станцию и остановился. По времени должны были выдавать кипяток, но почему-то вагон не открывали. Вдруг послышалась команда: взять вещи и выходить!
Туман, сырой и плотный, словно на землю упала туча, застилал перрон. Одежда на Наташе вмиг увлажнилась, промокли чулки, холод охватил всё тело. А может всё это ощущение чужбины? До сих пор она была только в оккупации. Сейчас на нее оденут еще и ярмо раба. Раньше это слово было для неё отвлеченным понятием из учебника древней истории, а теперь… Наташа широко открытыми глазами смотрела на плававший в тумане шпиль кирхи, на чужие, незнакомые строения.
— Шнель, шнель! — подтолкнул ее конвоир, и девушка, как слепая, поплелась следом за такими же, как и она, невольниками.
В вагоне было уже совсемтемно, когда она услышала:
— Ты что — всё спишь? Не пролежала еще бока?
Возле нее с цыганкой во рту стоял тот же говорливый парнишка.
— Задувает тут. Встань, погрейся. Простудишься и дашь дуба.
— Ну и пусть, — равнодушно сказала она, не шевелясь.
— Ну, знаешь, глупое дело — не хитрое, — буркнул он и отошел к печке.
Наташа уже засыпала, когда ее толкнули в спину.
— Подвинься.
Парнишка заботливо отодвинул ее, позатыкал соломой щели и лег у стенки:
— Прижимайся спиной. Плотней, плотней, не стесняйся. Простудишься — какой толк? А няньчиться с тобой не станут.
Вскоре Наташа согрелась и уснула тревожным сном.
Однажды утром поезд прибыл на какую-то станцию и остановился. По времени должны были выдавать кипяток, но почему-то вагон не открывали. Вдруг послышалась команда: взять вещи и выходить!
Туман, сырой и плотный, словно на землю упала туча, застилал перрон. Одежда на Наташе вмиг увлажнилась, промокли чулки, холод охватил всё тело. А может всё это ощущение чужбины? До сих пор она была только в оккупации. Сейчас на нее оденут еще и ярмо раба. Раньше это слово было для неё отвлеченным понятием из учебника древней истории, а теперь… Наташа широко открытыми глазами смотрела на плававший в тумане шпиль кирхи, на чужие, незнакомые строения.
— Шнель, шнель! — подтолкнул ее конвоир, и девушка, как слепая, поплелась следом за такими же, как и она, невольниками.