Одержимый или сделка с призраком   ::   Диккенс Чарльз

– Отец! – прошептал больной, выходя из оцепенения.

– Джордж, сынок! Мальчик мой! – отозвался старик Филипп.

– Ты сейчас говорил, что когда-то давно я был любимцем матери. Как страшно думать теперь о тех далеких днях!

– Нет, нет, – возразил старик. – Думай об этом. Не говори, что это страшно. Для меня это не страшно, сынок.

– От этого у тебя сердце разрывается, – сказал больной, чувствуя, что на лицо ему падают отцовские слезы.

– Да, да, – сказал Филипп, – сердце мое разрывается, но это хорошо. Горько и грустно мне вспоминать о тех временах, но это хорошо, Джордж. Думай и ты о том времени, думай о нем – и сердце твое смягчится! Где сын мой Уильям? Уильям, сынок, ваша матушка нежно любила Джорджа до последнего вздоха, и ее последние слова были: «Скажи ему, что я простила его, благословляла его и молилась за него». Так она мне сказала, и я не забыл ее слов, а ведь мне уже восемьдесят семь!

– Отец! – сказал больной. – Я умираю, я знаю это. Мне уже немного осталось, мне трудно говорить даже о том, что для меня всего важнее. Скажи, есть для меня после смерти хоть какая-то надежда?

– Есть надежда для всех, кто смягчился и покаялся, – ответил старик. – Для них есть надежда. О господи! – воскликнул он, с мольбою складывая руки, и поднял глаза к небу. – Только вчера я благодарил тебя за то, что помню моего злосчастного сына еще невинным ребенком. Но какое утешение для меня в этот час, что и ты не забыл его!

Редлоу закрыл лицо руками и отшатнулся, точно убийца.