JК
Одержимый или сделка с призраком :: Диккенс Чарльз
Страница: 89 из 131 – Хорош сын! А этот малый еще толкует мне про моего сына! Да разве мне когда было от него хоть на грош удовольствия?
– Что-то и мне от вас тоже немного было удовольствия, – угрюмо отозвался Уильям.
– Дай-ка подумать, – сказал старик. – Сколько уже лет на рождество я сидел в своем теплом углу, и никогда меня не заставляли на ночь глядя выходить на улицу в такой холод. И я праздновал и веселился, и никто меня не беспокоил и не расстраивал, и не приходилось мне ничего такого видеть (он указал на умирающего). Сколько же это лет, Уильям? Двадцать?
– Пожалуй, что и все сорок, – проворчал Уильям. – Да, как погляжу я на своего батюшку, сэр, – продолжал он, обращаясь к Редлоу совершенно новым для него брюзгливым и недовольным тоном, – хоть убейте, не пойму, что в нем хорошего? Сколько лет прожил – и весь век только и знал, что есть, пить и жить в свое удовольствие.
– Мне… мне уже восемьдесят семь, – бессвязно, как малый ребенок, забормотал Филипп. – И не припомню, когда я чем-нибудь очень расстраивался. И не собираюсь расстраиваться теперь из-за этого малого. Уильям говорит, это мой сын. Какой он мне сын. А бывало, я весело проводил время, сколько раз – и счету нет. Помню, однажды… нет, забыл… отшибло… Что-то такое я хотел рассказать, про крикет и про одного моего приятеля, да вот отшибло. Кто же это был такой… любил я его, что ли? И что-то с ним такое сталось… помер он, что ли? Нет, не помню. Да и какое мне дело? Мне и дела нет.
Он слабо захихикал, покачал головой и сунул руки в карманы жилета.
– Что-то и мне от вас тоже немного было удовольствия, – угрюмо отозвался Уильям.
– Дай-ка подумать, – сказал старик. – Сколько уже лет на рождество я сидел в своем теплом углу, и никогда меня не заставляли на ночь глядя выходить на улицу в такой холод. И я праздновал и веселился, и никто меня не беспокоил и не расстраивал, и не приходилось мне ничего такого видеть (он указал на умирающего). Сколько же это лет, Уильям? Двадцать?
– Пожалуй, что и все сорок, – проворчал Уильям. – Да, как погляжу я на своего батюшку, сэр, – продолжал он, обращаясь к Редлоу совершенно новым для него брюзгливым и недовольным тоном, – хоть убейте, не пойму, что в нем хорошего? Сколько лет прожил – и весь век только и знал, что есть, пить и жить в свое удовольствие.
– Мне… мне уже восемьдесят семь, – бессвязно, как малый ребенок, забормотал Филипп. – И не припомню, когда я чем-нибудь очень расстраивался. И не собираюсь расстраиваться теперь из-за этого малого. Уильям говорит, это мой сын. Какой он мне сын. А бывало, я весело проводил время, сколько раз – и счету нет. Помню, однажды… нет, забыл… отшибло… Что-то такое я хотел рассказать, про крикет и про одного моего приятеля, да вот отшибло. Кто же это был такой… любил я его, что ли? И что-то с ним такое сталось… помер он, что ли? Нет, не помню. Да и какое мне дело? Мне и дела нет.
Он слабо захихикал, покачал головой и сунул руки в карманы жилета.