Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго   ::   Моруа Андрэ

Настигнув беглянку у старого развалившегося колодца, я, по праву победителя, обнял ее за талию и усадил на дерновую скамью; она не противилась. Она смеялась, едва переводя дух. Но мне было не до смеху, я смотрел в ее глаза; под длинными густыми ресницами зрачки их были такими большими, черными.

- Садитесь рядом, - сказала она. - Еще совсем светло, давайте почитаем. У вас есть какая-нибудь книга?

У меня был при себе второй том "Путешествий" Спаланцани. Я раскрыл его наугад, придвинулся к вей, она оперлась плечом о мое плечо, и мы стали читать вместе, но каждый про себя. Прежде чем перевернуть страницу, ей приходилось подождать меня. Читала она проворнее моего. "Вы кончили?" спрашивала она, когда я только еще начинал.

Головы наши соприкасались, волосы смешивались, дыхание сблизилось, и вдруг сблизились губы... Когда мы решили продолжить чтение, на небе уже светили звезды.

- Ах, мамочка, мамочка, - сказала она, возвратившись, - если б ты знала, как мы бежали!

Я же ничего не сказал.

- Ты что молчишь? - спросила мама. - И ты какой-то печальный.

А у меня в сердце был рай. Этот вечер я буду помнить всю жизнь.

Всю жизнь..."

[Виктор Гюго, "Последний день приговоренного к смерти"]

Любовь их оставалась целомудренной, очень чистой. Адель Фуше была девушка набожная и добродетельная. Мать не отходила от нее. Всюду она появлялась со своим грудным младенцем (малышкой Полем) на руках, а рядом с ней шла Адель.