Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго   ::   Моруа Андрэ

Среди бесчисленного множества поклонниц, актрис, писательниц, светских дам, которые предлагали ему тогда свою нежную дружбу, чьи фотографии заполняли его интимные записные книжки (заботливо наклеенные на обороте некоторых страниц и часто украшенные засушенными цветами), над всеми царила Жюдит Готье, удивительно красивая брюнетка: "Чуть розоватый цвет лица, большие глаза с длинными" ресницами, придававшие этому задумчивому и как будто дремотному существу неизъяснимую, таинственную прелесть женщины-сфинкса", - писал о ней Эдмон Гонкур. Гюго познакомился с Жюдит Готье и стал ухаживать за нею во время пребывания в Брюсселе, куда она приехала со своим мужем, Катюлем Мендесом. В 1872 году она часто встречалась с Гюго и беседовала с ним о своем отце. "Добрый Тео" страдал тогда от сильных сердечных приступов, но, как никогда, должен был усиленно работать, чтобы обеспечить свою жизнь. Гюго дружески предложил взять его с собой на Гернси, но, так как переезд был бы опасен для больного, он добился для Готье пенсии. 12 июля он написал Жюдит сонет "Ave, Dea, moriturus Ie salutat" ["Здравствуй, Богиня, идущий на смерть приветствует тебя" (лат.)]:

Есть много общего у смерти с красотою:

Вселенский мрак и свет обеим им сродни,

Они к себе влекут загадкою одною,

Одною тайною внушают страх они.

Уже приблизившись к последнему покою,

Я вами, женщины, и днесь, как искони,

Любуюсь, и пока глаза я не закрою,

Ваш взор, походка, смех мне красить будут дни.

Юдифь, кто б угадал, взглянув на наши лица,

Что наши две судьбы способны так сродниться?

У вас лучится взор сияньем неземным.

А я раскрыл свой дух надзвездному эфиру;

К потустороннему мы прикоснулись миру

Вы красотой своей, я возрастом своим

[Виктор Гюго, "Все струны лиры"].