Опрокинутый дом   ::   Трифонов Юрий

В стране Маори я жил в фаворе,

Забывши горе и жизни вздор,

А тут в терроре, в кровавом море,

С покоем вссоре таюсь, как вор...

Пародия на Бальмонта. Вы знаете, конечно, это имя? Дальше, прошу прощения, быть может, вам будет не совсем приятно слушать, но все это было так давно, не правда ли? Дальше что-то такое:

Как жизнь свирепа в стране совдепа,

Жизнь хуже склепа! Над жизнью креп.

Жизнь зло-нелепа, два сорок - репа,

Жизнь - три копейки, тридцать - хлеб.

А там, как в сказке, в Новочеркасске!

В лазурной краске волшебный быт!

Хлеб - мягче ласки, мутнеют глазки,

Там жизнь без тряски и без обид.

Мечта поэта! Рулет! Котлета!

И сигареты! И что-то еще...

Потом мы перебрались в Ростов. И не успели бежать, когда отступала армия. Мама еще надеялась как-то приспособиться к новой власти. Папа погиб в восемнадцатом. Но приспособиться не удалось. В меня влюбился один грек и увез нас в Крым, оттуда в Батум. Мама умерла от тифа. С греком я уехала в Константинополь, потом в Салоники, потом оказалась в Берлине - уже без грека, - в тридцатых годах жила в Париже, а с сорок пятого здесь, вот уже тридцать три года...

Я слушаю в ошеломлении - Ростов? Новочеркасск? Двадцатый год? Миронов? Думенко? Генерал Гнилорыбов? Это как раз то, чем я теперь живу. Что было моим - _прамоим_ - прошлым. И эта казачка, превратившаяся в старую, кофейного цвета синьору, - каким загадочным, небесным путем мы прикоснулись друг к другу!

- Мой отец из Новочеркасска, - говорю я. - Дядя учился в Атаманском училище.