Опрокинутый дом   ::   Трифонов Юрий

Но был конец 1942 года, и мы - бабушка, сестра и я - радовались тому, что вернулись, что немцы отогнаны, что в Сталинграде окружена громадная немецкая армия, и на пропавшее барахло было наплевать. Кое-кто из соседей стал приносить вещи, говоря, что взяли, чтоб сохранить. Одна женщина принесла самовар, из лесничества притащили шкаф с плоскими выдвижными ящиками, откуда-то возникла старая лампа со ржавым римским воином. Но лыжи не возвращались. Года через два я заглянул в сарай нашей дворничихи Маруси - взять дрова, которые она обещала, - и увидел тонкие черные лыжи, стоявшие у стены, полуприкрытые листом фанеры. Я сразу узнал отцовскую пару "Лампинен". "Маруся, - сказал я. - Это наши лыжи". "Почему ваши?" удивилась Маруся. "Я их узнал. Это отцовские. Он привез из Финляндии. Тут и марка финская есть. Видите, выбито: "Лампинен"... Лицо Маруси, пожелтевшее и худое, выражало скорбное и обиженное недоумение. И она качала головой, поджимала губы, показывая, что мне не верит. "Ну как же! волновался я. - Вы же видите - тут написано: "Лам-пинен"? Вот здесь! Смотрите сюда!" "А я знай... - бормотала Маруся, - чего написано... На них Пашка катался. Я из-за Пашки храню, а то бы продала. У меня просют". Пашка, Марусин сын, пропал на войне, без вести. Он был старше меня на два года. Однажды мы с ним дрались на лодочной станции. Я собрал в охапку дрова, которые мне дали в долг, и пошел прочь. Она догнала: "Постой! А то возьми". Я сказал: "Не возьму". Две другие пары исчезли бесследно.