JК
Оракул петербургский. Книга 2 :: Федоров А. Г.
Страница: 455 из 475Муза вполне реально почувствовала свистящий, охлаждающий пылающие щеки ветер, мрак и сырость подземелья, приближающегося днища пропасти, заваленного разлагающимися трупаминеосторожных людей и животных. На нее дохнули единым леденящим вихрем мириады особых микроорганизмов, с аппетитом поедающих разлагающуюся придонную падаль.
На разных этажах падения мелькали знакомые лица: одни подбадривали ее, словно предлагая не бояться и быстрее присоединяться к компании избранных, другие предостерегали взглядом, полным искреннего опасения, третьи были бесчувственны. Как неприятный предвестник рвоты, просыпалась тошнота, идущая от все возрастающей тревожности, от ощущения приближающейся жути, наконец, от сильнейших спазмов сосудов сердца и мозга. Той жутью было ожидание реального финала падения – отчаянного и мерзкого шлепка разбиваемого всмятку, вдребезги тела об острые "зубатые" камни этой "бездонной" пропасти. Ясно, что все имеет предел и понятие "бездонность" тоже ограничено и во времени, и в пространстве.
Падение вдруг резко, но относительно мягко затормозилось и в мистическом сиянии воздушной подушки, принявшей на себя беззащитное тело, стали проступать очертания знакомых человеческих лиц – сперва в поле зрения влезло лицо не Сабрины, а Сергеева. А так все же хотелось увидеть первой милую Сабрину! Однако на безрыбье и рак – рыба! Ужас!.. Сергеевские глаза смотрели на Музу спокойно и даже с намеком на некоторое участие, но губы не разжимались. Он, словно глубоко задумавшись, вспоминал земную жизнь, пытаясь из ее глубин выцарапать сведения о новой пришелице – о Музе.
На разных этажах падения мелькали знакомые лица: одни подбадривали ее, словно предлагая не бояться и быстрее присоединяться к компании избранных, другие предостерегали взглядом, полным искреннего опасения, третьи были бесчувственны. Как неприятный предвестник рвоты, просыпалась тошнота, идущая от все возрастающей тревожности, от ощущения приближающейся жути, наконец, от сильнейших спазмов сосудов сердца и мозга. Той жутью было ожидание реального финала падения – отчаянного и мерзкого шлепка разбиваемого всмятку, вдребезги тела об острые "зубатые" камни этой "бездонной" пропасти. Ясно, что все имеет предел и понятие "бездонность" тоже ограничено и во времени, и в пространстве.
Падение вдруг резко, но относительно мягко затормозилось и в мистическом сиянии воздушной подушки, принявшей на себя беззащитное тело, стали проступать очертания знакомых человеческих лиц – сперва в поле зрения влезло лицо не Сабрины, а Сергеева. А так все же хотелось увидеть первой милую Сабрину! Однако на безрыбье и рак – рыба! Ужас!.. Сергеевские глаза смотрели на Музу спокойно и даже с намеком на некоторое участие, но губы не разжимались. Он, словно глубоко задумавшись, вспоминал земную жизнь, пытаясь из ее глубин выцарапать сведения о новой пришелице – о Музе.