JК
Осенения :: Друцэ Ион
Страница: 2 из 11Если он был великий писатель, как утверждают многие, то почему он так мало написал, а если он к тому же еще и основоположник, то где его ученики, где его последователи, почему по дороге, открытой им, так больше никто и не прошел?
Шли годы, хитроумно поставленные вопросы так и продолжали оставаться без ответа, и вот уже другая школа критиков, отвечая предыдущим мудрецам, заявляет, что у Крянгэ не было своей школы по той простой причине, что Крянгэ не был писателем в современном понимании, ему было неведомо осознанное творчество. Он писал по наитию, наугад, от переполнявших его душу впечатлений, так что его вернее было бы считать сказителем, фольклористом, носителем и выразителем народного духа. Но, возражала им еще более молодая поросль, если Крянгэ был всего-навсего фольклористом и сказителем, почему печать яркой индивидуальности лежит на каждой его строчке?!
В конце концов сошлись на том, что Крянгэ принадлежит к знаменитой плеяде художников-просветителей конца XIX века. На эту версию как будто работало и то обстоятельство, что Крянгэ по преимуществу писатель для детей и юношества. Правда, несколько озадачивала привязанность читателя к его книгам. Поколения, выросшие с его сказками под подушкой, не желали расставаться с ними и в зрелом возрасте, а то случалось, что и в преклонные годы нет-нет да и полистают. Отчасти это можно было объяснить тем, что Крянгэ не просто хороший прозаик, он - мудрый прозаик, тот самый прозаик, про которого не скажешь мимоходом, несколько свысока - ба, да он в глубине души поэт... Но в таком случае, если Крянгэ истинный прозаик и нисколько не поэт, почему его проза герметически заключена в своей языковой стихии и, за редчайшими исключениями, непереводима на другие языки, как и стихи многих национальных поэтов?
А это потому, говорили просвещенные умы, что Крянгэ писатель народный.
Шли годы, хитроумно поставленные вопросы так и продолжали оставаться без ответа, и вот уже другая школа критиков, отвечая предыдущим мудрецам, заявляет, что у Крянгэ не было своей школы по той простой причине, что Крянгэ не был писателем в современном понимании, ему было неведомо осознанное творчество. Он писал по наитию, наугад, от переполнявших его душу впечатлений, так что его вернее было бы считать сказителем, фольклористом, носителем и выразителем народного духа. Но, возражала им еще более молодая поросль, если Крянгэ был всего-навсего фольклористом и сказителем, почему печать яркой индивидуальности лежит на каждой его строчке?!
В конце концов сошлись на том, что Крянгэ принадлежит к знаменитой плеяде художников-просветителей конца XIX века. На эту версию как будто работало и то обстоятельство, что Крянгэ по преимуществу писатель для детей и юношества. Правда, несколько озадачивала привязанность читателя к его книгам. Поколения, выросшие с его сказками под подушкой, не желали расставаться с ними и в зрелом возрасте, а то случалось, что и в преклонные годы нет-нет да и полистают. Отчасти это можно было объяснить тем, что Крянгэ не просто хороший прозаик, он - мудрый прозаик, тот самый прозаик, про которого не скажешь мимоходом, несколько свысока - ба, да он в глубине души поэт... Но в таком случае, если Крянгэ истинный прозаик и нисколько не поэт, почему его проза герметически заключена в своей языковой стихии и, за редчайшими исключениями, непереводима на другие языки, как и стихи многих национальных поэтов?
А это потому, говорили просвещенные умы, что Крянгэ писатель народный.