Особняк   ::   Фолкнер Уильям

– Пожалуйста, – сказал он.

– Значит, ты думаешь, что ничего не выйдет, – сказал Чарльз.

– Я знаю, что не выйдет, – сказал дядя. И тут же торопливо добавил: – Не огорчайся, дело не в тебе. Это безнадежно, понимаешь? Тут никто не властен.

– Значит, ты понимаешь почему, – сказал Чарльз.

– Да, – сказал его дядя.

– Но мне не скажешь?

– Я хочу, чтобы ты сам понял. Наверно, тебе никогда больше не придется с этим встретиться. Про это ты читаешь во всех книгах, видишь в картинах, слышишь в музыке, учишь в Гарвардах и Гейдельбергах. Но ты боишься в это поверить, пока не столкнешься лицом к лицу, потому что ты можешь ошибиться, а перенести такую ошибку очень горько. И самое горькое – усомниться.

– А я в Гейдельберг так и не попал, – сказал Чарльз. – Я – только и был в Гарварде и в концлагере номер такой-то.

– Ну, хорошо, – сказал его дядя, – скажем, в средней школе или в джефферсонской Академии.

Но Чарльз решил, что он уже все понял. Так он и сказал:

– Ах, вот что. Ну, про все эти штуки в наше время знают даже маленькие дети. Она просто фригидна.

– Что ж, этот фрейдистский термин ничем не хуже других, когда надо прикрыть целомудрие или сдержанность, – сказал его дядя. – А теперь ступай. Я занят. Твоя мама пригласила меня к обеду, так что мы с тобой скоро увидимся.

Значит, тут крылось что-то большее, о чем дядя не хотел ему говорить.