Островитяне   ::   Лесков Николай Семенович

- Идочка! ангел, министр мой, чтомне все что-то кажется страшное; что мне все кажется, что у меня берут вас, что мы расстаемся!

Она обхватила руками шею дочери и, не переставая дрожать и плакать, жарко целовала ее в глаза, в лоб и в голову.

- Успокойтесь, мама, я всегда буду с вами.

- Со мною, да, со мною! - лепетала Софья Карловна. - Да, да, ты со мною. А где же это моя немушка, - искала она глазами по комнате и, отпустив Иду, взяла младшую дочь к себе на колени. - Немуша моя! рыбка немая! что ты все молчишь, а? Когда ж ты у нас заговоришь-то? Роман Прокофьич! Когда она у нас заговорит? - обратилась опять старуха к Истомину, заправляя за уши выбежавшую косичку волос Мани. - Иденька, вели, мой друг, убирать чай!

Ида кликнула кухарку и стала сама помогать ей, а Софья Карловна еще раз поцеловала Маню и, сказав ей: "Поди гуляй, моя крошка", сама поплелась за свои ширмы.

- Идочка! бабушка давно легла? - спрашивала она оттуда.

- Давно, мамаша, - ответила Ида, уставляя в шкафы перемытую посуду, и, положив на карниз шкафа ключ, сказала мне: - Пойдемте, пожалуйста, немножко пройдемтесь, голова страшно болит.

Когда мы проходили залу, Истомин стоял по-прежнему с Маней у гравюр.

- Куда ты? - спросила Маня сестру.

- Хочу пройтись немножко; у меня страшно голова болит.

- Это вам честь делает, - вмешался Истомин.

- Да, значит голова есть; я это знаю, - отвечала Ида и стала завязывать перед зеркалом ленты своей шляпы.