Островитяне   ::   Лесков Николай Семенович

Он возвратился ночью часу во втором необыкновенно веселый и лег у меня на диване, потому что его квартира еще не была приведена в порядок.

- Ели вы что-нибудь? - осведомился я, глядя, как он укладывается.

- Ел, пил, гулял и жизнью наслаждался и на сей раз ничего от нее более не требую, кроме вашего гостеприимного крова и дивана, - отвечал не в меру развязно Роман Прокофьич.

"Шалопай ты был, шалопай и есть", - подумал я, засыпая.

- Сделайте милость, перемените вы эту ненавистную квартиру, - произнес за моим стулом голос Иды Ивановны, когда на другой день я сидел один-одинешенек в своей комнате.

- Я уж забыла счет, - продолжала девушка, - сколько раз я являюсь сюда к вам, и всегда по милости какого-нибудь самого скверного обстоятельства, и всегда с растрепанными чувствами.

- Что опять такое сделалось?

- Истомин приехал?

- Приехал.

Ида Ивановна громко ударила ладонью по столу и проговорила:

- Я отгадала.

- Что же, - спрашиваю, - далее?

- Маня не в себе.

- Худо ей?

- Да я не знаю, худо это или хорошо, только они виделись.

- Разве был у вас Истомин?

- Тогда бы он был не Истомин. Он не был у нас, но Мане, должно быть, было что-нибудь передано, сказано или уж я не знаю, что такое, но только она вчера первый раз спросила про ту картину, которую он подарил ей; вытирала ее, переставляла с места на место и потом целый поелеобед ходила по зале, а ночь не спала и теперь вот что: подайте ей Истомина! Сегодня встала, плачет, дрожит, становится на колени, говорит: "Я не вытерплю, я опять с ума сойду".