Страница:
52 из 261
Он схватил обе руки Истомина, сжал их и, глядя ему в глаза, проговорил с жаром:
- Вы будете велики! Вы будете нашею гордостью; вы будете славою русского искусства!
Истомин покраснел, обнял Шульца и торопливо отошел к окошку, и - чудо чудное! на глазах его вдруг мелькнули первые слезы.
Черт его знает, до чего он становился прекрасен в этом расстройстве!
Я подошел к окну и стал рядом с Истоминым.
- Дьявол бы совсем взял эту глупость! - начал он мне на ухо, стараясь в то же время сморгнуть и утереть свою слезу. - Выдумать еще надо что-нибудь глупее, как прийти на семейный праздник для того, чтобы поздравить Девушку, и вдруг самому напроситься на общее внимание!
Истомин нетерпеливо дернул зубами уголок своего платка и сунул его сердито в карман фрака. Он был совершенно прав. О Мане и ее празднестве совершенно забыли. Все столпились около этюда, который теперь держал в руках пастор Абель. Даже старушка-бабушка взялась руками за колеса своего кресла и поехала, чтобы соединиться с прочими у картины. Пастор Абель держал картину в одной левой руке и, сильно откинувшись головою назад, рассматривал ее с чинной улыбкой аугсбургского исповедания; все другие жались около пасторовых плеч, а выехавшая бабушка зазирала сбоку. Однако старушке было очень хорошо видно картину, потому что она первая заговорила:
- Aber warum? (Но почему? (нем.).)... как она совсем выглядит похожа на Маньхен!
Все в одну минуту оглянулись на Маню, которая стояла на своем прежнем месте и смотрела на Истомина, вытягивая вперед голову, точно хотела сейчас тронуться и подбежать к нему.
- Есть сходство, - произнес с достоинством пастор.
- Совсем Маня! - подтвердила с восклицанием Ида Ивановна.
|< Пред. 50 51 52 53 54 След. >|