Отборное зерно   ::   Лесков Николай Семенович

- Так это по-вашему - не гадость, а социабельность?!

- Да разумеется же социабельность! Столько русских людей поправилось, и целое село год прокормилось, и великолепные постройки отстроились, и это, изволите видеть, по-вашему называется "гадость".

- А страховое-то общество - это что уже, стало быть, не социабельное учреждение?

- Разумеется, нет.

- А что же это такое?

- Немецкая затея.

- Там есть акционеры и русские.

- Да, которые с немцами знаются да всему заграничному удивляются и Бисмарка хвалят.

- А вы его не хвалите.

- Боже меня сохрани! Он уже стал проповедовать, что мы, русские, будто "через меру своею глупостию злоупотреблять начали", - так пусть его и знает, как мы глупы-то; а я его и знать не хочу.

- Это чёрт знает что такое!

- А что именно?

- Вот то, что вы мне рассказывали.

Фальцет расхохотался и добавил:

- Нет, я вас решительно не понимаю.

- Представьте, а я вас тоже не понимаю.

- Да, если бы нас слушал кто-нибудь сторонний человек, который бы нас не знал, то он бы непременно вправе был о нас подумать, что мы или плуты, или дураки.

- Очень может быть, но только он этим доказал бы свое собственное легкомыслие, потому что мы и не плуты и не дураки.

- Да, если это так, то, пожалуй, мы и сами не знаем, кто мы такие.

- Ну отчего же не знать. Что до меня касается, то я отлично знаю, что мы просто благополучные россияне, возвращающиеся с ингерманландских болот к себе домой, - на тёплые полати, ко щам, да к бабам... А кстати, вот и наша станция.

Поезд начал убавлять ход, послышался визг тормозов, звонок, - и собеседники вышли.