JК
Отец-Лес :: Ким Анатолий
Страница: 543 из 564Привезлиеё в закрытом гробу – пополам перерезанную поездом.
– Господи, помилуй! Нюжли сама кинулась?
– Бог знает. Не наше дело.
– Ох, Олёна Дмитриевна, много же вас тут собралось, я-чай! С того времени, как матушку хоронила, погост втрое против прежнего стал… А похоронила мати, так мачку старую допокаивать пришлось, отцову мачеху. Помнишь ли её, Дмитриевна? Бывало, прохожу мимо её кровати, дак поймает меня за руку и шепчет: Маринушка, поверь, мол, деушка, что Бога молю день и ночь, коб скорее прибрал, да ить не даёт Господь смерти! А тогда мы и стали с тобой компалионами, тётка Олёна, вместе возили в Касимов мешки с углём и скипидар бочками, помнишь?
– Помню, как же. Ты ишшо лаптями моими дивовалась: больно, мол, велики. Это когда в корцме ноцевали, лапти на пецке сушили.
– Поди, все наши тут собрались – родня, шабры, подруженьки милые!
– Которых снесли сюда, все тута, Маринушка. Никого отсюда не раскулачили, не сослали в Сибирь, никто и сам теперя не спокинет вечный погост. Лежать нам в жёлтом песоцке аж до самого судного дня, пока не затрубят архангели.
– Надёжка, соседка милая! – кликнула Марина.
– Я! – готовно отозвалась кладбищенская земля знакомым хрипатым бабьим голосом.
– Настя Кириллова!
– Тута!
– Пелагея Ротанкова!
– Тута.
– Матрёна, лежишь?
– А чаво, лежу себе.
– Господи, помилуй! Нюжли сама кинулась?
– Бог знает. Не наше дело.
– Ох, Олёна Дмитриевна, много же вас тут собралось, я-чай! С того времени, как матушку хоронила, погост втрое против прежнего стал… А похоронила мати, так мачку старую допокаивать пришлось, отцову мачеху. Помнишь ли её, Дмитриевна? Бывало, прохожу мимо её кровати, дак поймает меня за руку и шепчет: Маринушка, поверь, мол, деушка, что Бога молю день и ночь, коб скорее прибрал, да ить не даёт Господь смерти! А тогда мы и стали с тобой компалионами, тётка Олёна, вместе возили в Касимов мешки с углём и скипидар бочками, помнишь?
– Помню, как же. Ты ишшо лаптями моими дивовалась: больно, мол, велики. Это когда в корцме ноцевали, лапти на пецке сушили.
– Поди, все наши тут собрались – родня, шабры, подруженьки милые!
– Которых снесли сюда, все тута, Маринушка. Никого отсюда не раскулачили, не сослали в Сибирь, никто и сам теперя не спокинет вечный погост. Лежать нам в жёлтом песоцке аж до самого судного дня, пока не затрубят архангели.
– Надёжка, соседка милая! – кликнула Марина.
– Я! – готовно отозвалась кладбищенская земля знакомым хрипатым бабьим голосом.
– Настя Кириллова!
– Тута!
– Пелагея Ротанкова!
– Тута.
– Матрёна, лежишь?
– А чаво, лежу себе.