Овцебык   ::   Лесков Николай Семенович

Дитя вздрогнуло, взглянуло на Василия Петровича, потом на окружающих, потом на ундера и опять на Василия Петровича.

- Мать, мать где? - повторил Овцебык.

- Мама?

- Да, мама, мама?

- Мама... - ребенок махнул рукой вдаль.

- Дома?

Рекрут подумал и кивнул головою в знак согласия.

- Памятует еще, - вставил священник и спросил: - Брудеры есть?

Дитя сделало едва заметный отрицательный знак.

- Врешь, врешь, один не берут в рекрут. Врать нихт гут, нейя, продолжал священник, думая употреблением именительных падежей придать более понятности своему разговору.

- Я бродягес, - проговорил мальчик.

- Что-о?

- Бродягес, - яснее высказал ребенок.

- А, бродягес! Это по-русски значит - он бродяга, за бродяжество отдан! читал я этот закон о них, о еврейских младенцах, читал... Бродяжество положено искоренить. Ну, это и правильно: оседлый сиди дома, а бродяжке все равно бродить, и он примет святое крещение, и исправится, и в люди выйдет, говорил священник; а тем временем перекличка окончилась, и ундер, взяв под уздцы лошадь, дернул телегу с больными к казарменному крыльцу, по которому длинною вереницею и поползли малолетние рекруты, тянувшие за собою сумочки и полы неуклюжих шинелей. Я стал искать глазами моего Овцебыка; но его не было. Не было его и к ночи, и на другой, и на третий день к обеду. Послали мальчика на квартиру Василия Петровича, где он жил с семинаристами, - и там его не бывало.