Падай, ты убит!   ::   Пронин Виктор

А кусты боярышника у калитки! А шиповник! А орешник с рыжими белками! А малиновые заросли, в которые однажды забрался небольшой медведь, но, напуганный собаками, сшумом и треском умчался в лес! А ель!

Ведь было — стояла посреди заснеженного сада елка в разноцветных новогодних лампочках, увешанная кусочками сала, хлеба, колбасы, и окрестные птицы, привлеченные щедрым застольем, собирались со всего леса. И грудастые снегири слетались, и желтые синицы, нахальные воробьи скандалили с утра до вечера, тяжелые вороны, стыдливо похаживая в сторонке, даже тропинку в снегу протоптали, не решаясь включиться в гам всей этой мелюзги.

Окно из кухни смотрело в дубовую рощу, постепенно переходящую в березняк, в сосняк, а дальше — озера, ручьи, лесные тропинки. Изредка, в тихие зимние вечера, на поляну выходили лоси. Настороженно втягивали воздух трепетными ноздрями и, уловив в нем что-то, снова уходили в лес, не торопясь уходили, с достоинством. Темными тенями скользили между дубами кабаны, казавшиеся в сумерках громадными и опасными.

А вдоль забора к осени появилось видимо-невидимо чернушек. На всю зиму запасались Шихины солеными чернушками. А под елями встречались маслята. А под березами, сами понимаете, подберезовики. А однажды среди всего этого роскошества вымахал громадный белый гриб. О, сколько было шуму, криков, суеты! Прибежали соседи спросить — не случилось ли чего.

— Случилось! — отвечали им. — Случилось!

Но самое главное — за домом оказалась свалка, которая по живописности соперничала с натюрмортами Юрия Ивановича Рогозина.