Палачи и жертвы   ::   Гасанов Эльчин

Густые черные волосы Кобы стали дыбом, на это даже обратил внимание Мешади Кязым, так как арестантская шапка Кобы несколько раз приподнялась. И опять Мешади Кязым улыбнулся, но наконец-то вымолвил (Коба впервые услышал его голос): "На коленях будешь умирать или стоя?"

В тот момент Коба почему-то вспомнил свое детство, потом юность, гимназию, родителей своих. Все за секунду промелькнуло перед глазами как слайд. Потом он ощутил холодное прикосновение большого ножа (таким страшным нож ему никогда еще не казался) к своей шее. Кожа стала гусиная, а по ноге пошла горячая струя мочи. Он смирился с участью, он не сопротивлялся, он уже ждал своей смерти. Мешади Кязыму даже показалось, что он прошептал что-то вроде, все, давай, кончай быстрей. Коба, обессилевший, прислонился спиной к тюремной стене, и потихоньку сел, точнее сполз на корточки. Ему показалось, что он уже в раю. Он думал про себя, "неужели все. Хм, все как-то безболезненно прошло. Чик-чирик, и я уже на небе, в раю. Вот он, оказывается, какой рай". Ему опять мерещилась Грузия, родственника он увидел своего, который уже

умер давно. Привет, сказал он ему. А тот куда - то уходил - Коба. "Коба, Коба, очнись, это я, Мамедэмин", услышал он голос своего соратника по революции. Что?! Что такое?! Где я? "Где, где, в пи-де. Вставай уже, отлежался", зло произнес Расул-заде. Оказывается, Иосиф Джугашвили минут десять, как валялся в грязной луже в тюремном дворе. Потом он услышал голос Красина: "Ну Коба, благодари Мамедэмина, это он попросил Мешади, чтобы тот тебя не тронул.