Память (Книга первая)   ::   Чивилихин Владимир Алексеевич

Это была развернутая позитивная программа, политической альтернативы которой в те времена не существовало. Однако влиятельный Всеволод Большое Гнездо, «бояся сам старейшинство иному дати… отрече Романови, глаголя: „Се, брате и сыну, испокон тако не бысть. И яз не могу преступати, но хосчу тако быти, яко бысть при отцех и дедах наших“. Другими словами, политическая раздробица Руси, междоусобицы и „которы“ оправдывались, как бы узаконивались силой исторических прецедентов!.. „Роман же, слышав се, оскорбился вельми, иде к Галичу“. А Всеволод Большое Гнездо, тут же сместив Ингваря Ярославича, потребовал от Романа освобождения сыновей Рюрика, Ростислава и Владимира, праправнуков Мономаха. „И посади Всеволод зятя своего Ростислава на великом княжении киевском“. Таким образом, киевский стол остался за „Володимерим племенем“, и мы не знаем, какой оборот приняли бы события на Руси, если б своевременно и по праву его занял Игорь Святославич внук Ольгов…

Несомненно, что между «Словом» Игоря Святославича и «Поучением чадом» Владимира Мономаха, написанном на сто лет ранее и до его киевского вокняжения, есть деликатная и тонкая связь. «Читатель „Поучения“ — это любой представитель господствующего класса феодального общества, настроенный к поддержанию не самим имдостигнутого наличного жизненного уровня, а унаследованного от предков. Это читатель того же географического диапазона и политического кругозора, что и читатель, к которому обращалось „Слово о полку Игореве“ (Б. А. Романов. Люди и нравы… стр. 140).