JК
Паруня :: Астафьев Виктор
Страница: 29 из 33Я тебе молочка дам, а себе похлебку разогрею. Поедим и спать уложимся: я на кровать, ты в подпечье…»
«И-и-и-зю-у-у-у!» — ответил поросенок и брыкнулся в мешке. «Эво, эво! — шатнулась на жердях Паруня. — Я эть эдак упаду! Говорю тебе, Путик, дом скоро. Вон уж крышу видно, и ты смирно сиди, не роняй меня…» Закончить назидание не довелось — Путик так брыкнулся в мешке, что зашаталась Паруня и рухнула в холодные воды Быковки. Мешок она при этом выпустила и поначалу хватала руками вокруг, да уж больно холодна вода-то. И, сказав: «А, подь ты к чемару!» — побрела на берег.
Выбравшись на сухое, Паруня прислушалась — нигде никакого голосу. «Путик! Где-ка ты? — несмело позвала она. — Путик! А, Путик! — повторила тревожней. — Пуу-ути-ик!» — заорала Паруня и ринулась обратно в речку. На коряге она нашла мокрый мешок и хотела уж завыть в голос по утопшему, как почудилось ей, что в прибрежном ольховнике, смородиннике ли кто-то хрюкнул. Паруня замерла. Хрюк повторился, и тогда, крадучись, полезла она в кусты, но Путик не подпускал хозяйку, отступал в глушь. Паруня ринулась за ним напролом, чтобы упасть на поросенка, придавить его собою да и заграбастать. И ринулась, и упала, но только ушиблась об пенек.
Меж тем вовсе смерклось, хрюк поросенка отдалился в чащобу, и Паруня не выдержала, плюнула: «Вот на тебя, на окаянного!» — и подалась к бабушке Даше сушиться.
Залезла на печь Паруня, слезами уливается. «Чего ревешь-то?» — спросила бабушка Даша. «Путика жалко».
«И-и-и-зю-у-у-у!» — ответил поросенок и брыкнулся в мешке. «Эво, эво! — шатнулась на жердях Паруня. — Я эть эдак упаду! Говорю тебе, Путик, дом скоро. Вон уж крышу видно, и ты смирно сиди, не роняй меня…» Закончить назидание не довелось — Путик так брыкнулся в мешке, что зашаталась Паруня и рухнула в холодные воды Быковки. Мешок она при этом выпустила и поначалу хватала руками вокруг, да уж больно холодна вода-то. И, сказав: «А, подь ты к чемару!» — побрела на берег.
Выбравшись на сухое, Паруня прислушалась — нигде никакого голосу. «Путик! Где-ка ты? — несмело позвала она. — Путик! А, Путик! — повторила тревожней. — Пуу-ути-ик!» — заорала Паруня и ринулась обратно в речку. На коряге она нашла мокрый мешок и хотела уж завыть в голос по утопшему, как почудилось ей, что в прибрежном ольховнике, смородиннике ли кто-то хрюкнул. Паруня замерла. Хрюк повторился, и тогда, крадучись, полезла она в кусты, но Путик не подпускал хозяйку, отступал в глушь. Паруня ринулась за ним напролом, чтобы упасть на поросенка, придавить его собою да и заграбастать. И ринулась, и упала, но только ушиблась об пенек.
Меж тем вовсе смерклось, хрюк поросенка отдалился в чащобу, и Паруня не выдержала, плюнула: «Вот на тебя, на окаянного!» — и подалась к бабушке Даше сушиться.
Залезла на печь Паруня, слезами уливается. «Чего ревешь-то?» — спросила бабушка Даша. «Путика жалко».