Патриот. Жестокий роман о национальной идее   ::   Колышевский Алексей

Согласен, что место, за которое я отвалил в пользу родного государства ни много ни мало полтора миллиарда долларов, — довольно статусное, но я боюсь, как говорили раньше, еще при совдепах, «завалить участок».

Поплавский поправил съехавшие на кончик носа золотые очки и ответил:

— Видите ли, Петр Сергеевич, как бы вам сказать…

— Да вы скажите как есть, я постараюсь разобраться, — ухмыльнулся Рогачев.

— Н-да… Ну, так вот, одним словом, наша с вами государственность, и бывшая и нынешняя, во всем цивилизованном мире вызывает хроническое недоверие. Отсюда все эти громкие попытки России заявить о себе на международной арене, и, сами знаете, зачастую все это походит на танцы медведя в посудной лавке. Объяснение тому есть: мы, да и вы теперь, занимаемся вопросами, так сказать, внутренними и делаем это на высоком профессиональном уровне, чему свидетельство полное отсутствие сколь-нибудь значительных народных волнений. А внешнюю политику делают, — Поплавский брезгливо поморщился, — жлобы. Те самые каменножопые жлобы, которые унаследовали свою каменножопость еще от Молотова. Они давно пережили свое время, но сдаваться не хотят и, более того, плодят себе подобных, пестуя горе-дипломатов в стенах Института международных отношений. Недаром наша современная дипломатическая школа одна из худших в мире. — Поплавский даже фыркнул от негодования. Видно было, что эта тема не дает ему покоя уже долгое время. — Но в свое время и до нее дойдут руки.