Пейпус-Озеро   ::   Шишков Вячеслав Яковлевич

Павел Федосеич все время пытался ввязаться в разговор, но не давала одышка.

— Уж очень просто все у тебя, Сидоров, — наконец, сказал он. — Вот ты говоришь — грех… А что такое грех?

— Всяк знает, что такое грех. Да не всякому выгодно признаться в нем, — ответил Сидоров. — Грех, это когда людям плохое сделать ладишь, людям. Или, примерно, так… Послухай-ка, ваше благородие, что я вам скажу… Да как я могу прикончить свою жизнь, раз она не мне принадлежит, не моя?

— А чья же?

— Как чья! — Сидоров жарко задышал в щеку Павла Федосеича. — Моя жизнь, это все равно твоя жизнь, его жизнь, пятого, десятого: она всем принадлежит, а не мне, и я должен трудиться по гроб жизни. Дак как же я самовольно могу уйти с работы, вроде дезертир — трах в башку и вверх ногами… Вот, к примеру, плотники строят дом людям жить, а тут возьмут да все до единого и удавятся на вожжах от разных любвей. Вот и спрошу я вас: кто же за них дом-то достраивать обязан? А сколько в их руках труда сидело, сколько бы они еще таких домов на пользу людишкам построили за всю жизнь-то за свою? Ага! То-то же и есть. Так и про всякого можно размыслить, и про поручика Баранова, царство ему небесное.

Все вздохнули. Павел Федосеич сказал:

— Нет, ты, Сидоров, настоящий сектант, свою веру ищешь…

— Меня как хочешь называй, — спокойно ответил Сидоров. — Меня мудрено обидеть. Один пытал меня из терпенья вывести, конечно, выпивши и недобрый человек. Уж как он меня ни обижал. Я терпел с кротостью.