Пейзаж, нарисованный чаем   ::   Павич Милорад

Красивый, но не той женственной красотой, которая иногда встречается у мужчин, анаоборот, той мужественной, которую порой и дочери от отца наследуют. На шее у него висела связка жгучих, как огонь, мелких красных перцев, и все, что было на нем — от усов до ногтей и пуговиц, — было ими так пропитано, что от малейшего его прикосновения у других людей вспенивались уголки глаз. Свилар это моментально почувствовал.

Нагнувшись, чтобы поднять выкинутые из машины вещи нечаянного знакомца, он увидел в траве гусли. Он поднял инструмент, представлявший, в сущности, огромный половник, обтянутый черной кожей, рассмотрел хорошенько и протянул ему, почувствовав при этом, как дерет руку от перца. Тут он вспомнил, что на корабле видел в группе немецких туристов человека с гуслями, и предложил страдальцу его подвезти.

— Ты знаешь отца Луку? — спросил тот, не успели они сесть в машину и тронуться.

— Нет, не знаю, — отвечал удивленный Свилар. Но владелец гуслей не унимался.

— Неважно, — заявил он. — Уж он-то тебя наверное знает.

«Ну, у этого в календаре всегда пятница», — подумал Свилар и решил лучше следить за дорогой. В ту же минуту его спутник, усевшись на заднем сиденье по-турецки, загорланил песню, аккомпанируя себе на гуслях. Песня была монотонная, слова нанизывались десятисложником. Ясно было, с одной стороны, что у певца нет слуха, но, с другой стороны, слух ему и не был нужен. На его инструменте была только одна струна, и с ее помощью он выводил нечто вроде припева или речитатива, используя всего четыре из семи нот.