Бронепоезд No 14,69   ::   Иванов Всеволод

Пеклеванов пригладил низенькие, жидкие волосенки.

-- Придется...

Пошарив в карманах короткополого пиджака и криво улыбаясь, стал залезать на подоконник.

-- Ерунда какая... Нельзя же так...

Жена закрыла лицо руками и громко, будто нарочно плача, выбежала из комнаты.

-- Поехали? -- спросил коротконогий. Вздохнул.

Пеклеванов подумал, что он слушал плач в домишке. Неловко сунулся в карман, но портсигара не оказалось. Возвращаться же было стыдно.

-- Папирос у вас нету? -- спросил он.

III.

Никита Вершинин верхом на брюхастой, мохнатошерстой, как меделянская собака, лошади, объезжал кустарники у железнодорожной насыпи.

Мужики лежали в кустах, курили, приготовлялись ждать долго и спорно. Пестрые пятна рубах -- десятками, сотнями росли с обеих сторон насыпи, между разъездами -- почти на десять верст.

Лошадь -- ленивая, вместо седла -- мешок. Ноги Вершинина болтались и через плохо обернутю портянку сапог больно тер пятку.

-- Баб чтоб не было, -- говорил он.

Начальники отрядов вытягивались по-солдатски и бойко, точно успокаивая себя военной выправкой, спрашивали:

-- Из городу, Никита Егорыч, ничего не слышно?

-- Восстание там.

-- А успехи-то как? Ваенны?

Вершинин бил каблуком лошадь в живот и, чувствуя в теле сонную усталость, отъезжал.

-- Успехи, парень, хорошие. Главно, -- нам не подгадить!

Мужики, как на покосе, выстроились вдоль насыпи. Ждали.