Первое второе пришествие   ::   Слаповский Алексей

Учительница сердилась: письмо было прервано на интересном моменте, — она доказывала Алексею Рудольфовичу, что, даже не имея друзей близ себя, можно не чувствовать себя одиноким, если есть где-то, пусть даже и вдалеке, тот, кто помнит о тебе, а ты помнишь о нем...

А Петруша все стоял у двери.

— Ты сядешь или нет? — злилась учительница.

— А на кой?

— Не «на кой», а зачем?

— Ну, зачем?

— Заниматься, как и все.

— Все учат, а я выучил уже.

— А вот расскажем, другое задание будет.

— Скажите, сделаю.

— Слушай, Салабонов! Закон школы такой, что ученик слушает учительницу. Ты должен меня слушать.

— А я слушаю.

— Так садись!

— Я и стоя слушать могу.

— Дурак! — взорвалась вдруг учительница. Горько ей сделалось и обидно: так хорошо начиналось утро, так светло было на душе, а теперь явственно открылся ей мрак грядущего года, наполненного мероприятиями по воспитанию дуболомистых детей железнодорожников. Она вскочила, схватила Петрушу за плечо и поволокла его к парте, усадила его обеими руками, словно желая навечно приклеить к сиденью.

Но едва отошла — Петруша вскочил и выбежал.

Уговорили его пойти опять в школу лишь через неделю.

Потом он, конечно, попривык к условиям несвободы и в школе, и, само собой, в армии; он привык опытом, но душой и умом так и не понял. Однажды он читал историческую книгу про Италию, и ему очень захотелось в Италию, но вдруг он понял, что скорее всего никогда не попадет в Италию, — и даже заплакал...