Первое второе пришествие   ::   Слаповский Алексей

Через тридцать пять дней с начала поста Иван Захарович утром обнаружил, что не может встать. Он пересилил себя и пополз к шалашу Петра. Тот, обросший волосами, отощавший до ребер, но казавшийся от этого огромнее, чем был на самом деле, лежал на спине, словно придавленный к земле, и глядел в небо сквозь прутья шалаша.

— Встать можешь? — шепнул Иван Захарович.

Петр не ответил.

— Нет, Петруша. Так не годится. Я полагаю, Христос что-то ел все-таки. Ягоды. И эти. Акриды. Кузнечики, что ль? В кузнечике тоже живая сила. Калории. Или вот — хлебушек. Святая еда. Съешь хлебушка.

Петр не ответил. Он окаменел. Иван Захарович остался рядом. Превозмогая себя, иногда доползал до ручья, зачерпывая воду во фляжку, полз обратно, поил Петра, пил сам.

На тридцать восьмой день и этого не смог.

Утром сорок первого дня, полуослепший (так на нем сказался голод), Иван Захарович окликами и слабыми толчками будил Петра.

Петр не отзывался.

Умер, тупо подумал Иван Захарович. Не Христос, значит. Человек. А убил его — я. Не пожалел человека. Ах, Петя, Петруша... Однако утешает: скоро и сам помру.

И стал угасать в забытьи.

Но к полудню Петр очнулся, пошевелился.

С трудом, как тяжелый камень, Иван Захарович вынул кусок хлеба, который и тверд был, как камень.

Положил возле Петра. Петр скосил глаза. Долго поворачивался на бок, на живот — и оказался лицом возле хлеба. Стал сосать его и отщипывать крошки.