JК
Первые радости :: Федин Константин Александрович
Страница: 362 из 468 — Вот те на!
— Вам нельзя говорить, да? Но вы ведь знаете, кто вас послал, правда?
— Да что же послал? Ноги есть — и ступай. Вдаваться не будешь — почему да зачем.
— Но скажите, скажите! Могу я ответить этому человеку? Коротенькой записочкой? Вы передадите?
— Зачем писать, голубушка Вера Никандровна? Память у меня не отшибло, я повторю, что вы накажете, слово в слово.
— Всего несколько строчек, просто — поблагодарить, — сказала она мягко.
— Да ну, уж пиши, — с прежней лаской ответил он. — Ждать-то мне не очень…
— Я сейчас, сейчас!
Она побежала в комнату и тотчас вернулась, на ходу вырывая из школьной тетрадки листок бумаги. Все так же, не садясь, наклонившись к лампе, она стала писать карандашом, и шаль опять медленно начала скатываться с её спины.
«Вы не захотели, чтобы мне было известно, от кого я узнала такую горькую весть о своём сыне. Но я вижу, вы — его друг и, значит, — мой друг. Спасибо вам, дорогой друг, за помощь, которую вы обещали моему мальчику, и за участие в моем горе. Я тоже верю, верю, что он перенесёт страдание с тем достоинством, которое его, кажется мне, отличает. Но сколько опасностей ждёт его на пути, сколько опасностей и мученья! Помогите ему, раз вы научили его звать себя товарищем и раз он зовёт вас этим именем! А главное, не бросьте его тогда, когда он будет плох, когда от него отвернутся из-за его слабости или малодушия, в час усталости, отчаянья или пошлого соблазна, если такой час придёт.
— Вам нельзя говорить, да? Но вы ведь знаете, кто вас послал, правда?
— Да что же послал? Ноги есть — и ступай. Вдаваться не будешь — почему да зачем.
— Но скажите, скажите! Могу я ответить этому человеку? Коротенькой записочкой? Вы передадите?
— Зачем писать, голубушка Вера Никандровна? Память у меня не отшибло, я повторю, что вы накажете, слово в слово.
— Всего несколько строчек, просто — поблагодарить, — сказала она мягко.
— Да ну, уж пиши, — с прежней лаской ответил он. — Ждать-то мне не очень…
— Я сейчас, сейчас!
Она побежала в комнату и тотчас вернулась, на ходу вырывая из школьной тетрадки листок бумаги. Все так же, не садясь, наклонившись к лампе, она стала писать карандашом, и шаль опять медленно начала скатываться с её спины.
«Вы не захотели, чтобы мне было известно, от кого я узнала такую горькую весть о своём сыне. Но я вижу, вы — его друг и, значит, — мой друг. Спасибо вам, дорогой друг, за помощь, которую вы обещали моему мальчику, и за участие в моем горе. Я тоже верю, верю, что он перенесёт страдание с тем достоинством, которое его, кажется мне, отличает. Но сколько опасностей ждёт его на пути, сколько опасностей и мученья! Помогите ему, раз вы научили его звать себя товарищем и раз он зовёт вас этим именем! А главное, не бросьте его тогда, когда он будет плох, когда от него отвернутся из-за его слабости или малодушия, в час усталости, отчаянья или пошлого соблазна, если такой час придёт.