JК
Первые радости :: Федин Константин Александрович
Страница: 365 из 468Так знаешь моего Кирилла?
Все ещё не размыкая туго сжатых век, он крякнул:
— Язви-тя! Прямо — престольная, ей-богу.
Потом чуть-чуть приоткрыл глаза и ещё раз подмигнул:
— Сына-то?
Он вытер губы, одним движением забрав в кулак и потянув клин бороды.
— С лица-то он в тебя…
— Да, да, он очень похож! — восхищённо подхватила она. — Где ты его видел? Когда?
Счастливая, взбудораженная нетерпеньем, она ждала его рассказа, но он сразу нахмурился, аккуратно впихнул записку за голенище, деловито поднялся, подал руку.
— Благодарим за угощенье. Нам пора.
Не совсем ловко сгибаясь, он вылез в сени, и там она уже не решилась повторять расспросы. Он исчез в том же мраке, из которого явился, безмолвнее и внезапнее, чем пришёл.
Вера Никандровна не легла спать. Она сидела на постели до тех пор, пока рассвет не прочертил ровненькие линеечки в щелях ставен. Она вышла на улицу.
Утро было по-ноябрьски злое, белесые тучи свисали на землю, и со станции тяжело поднимались к ним густые, медлительные дымы. Они будто состязались в разноцветности окрасок, — сизо-синие, золотисто-рыжие на путях, огненно-багровые, вишнёво-чёрные над цехами депо, они, как косы — лентами, были перевиты молочными струями пара, перегонявшими их по пути к небу, где все соединялось в сплошную навись гари.
Вера Никандровна долго стояла, глядя на незнакомую борьбу дымов, которая словно грозила захватить собой весь мир.
Все ещё не размыкая туго сжатых век, он крякнул:
— Язви-тя! Прямо — престольная, ей-богу.
Потом чуть-чуть приоткрыл глаза и ещё раз подмигнул:
— Сына-то?
Он вытер губы, одним движением забрав в кулак и потянув клин бороды.
— С лица-то он в тебя…
— Да, да, он очень похож! — восхищённо подхватила она. — Где ты его видел? Когда?
Счастливая, взбудораженная нетерпеньем, она ждала его рассказа, но он сразу нахмурился, аккуратно впихнул записку за голенище, деловито поднялся, подал руку.
— Благодарим за угощенье. Нам пора.
Не совсем ловко сгибаясь, он вылез в сени, и там она уже не решилась повторять расспросы. Он исчез в том же мраке, из которого явился, безмолвнее и внезапнее, чем пришёл.
Вера Никандровна не легла спать. Она сидела на постели до тех пор, пока рассвет не прочертил ровненькие линеечки в щелях ставен. Она вышла на улицу.
Утро было по-ноябрьски злое, белесые тучи свисали на землю, и со станции тяжело поднимались к ним густые, медлительные дымы. Они будто состязались в разноцветности окрасок, — сизо-синие, золотисто-рыжие на путях, огненно-багровые, вишнёво-чёрные над цехами депо, они, как косы — лентами, были перевиты молочными струями пара, перегонявшими их по пути к небу, где все соединялось в сплошную навись гари.
Вера Никандровна долго стояла, глядя на незнакомую борьбу дымов, которая словно грозила захватить собой весь мир.