JК
Песчаные всадники :: Юзефович Леонид Абрамович
Страница: 53 из 82Оба они не знали истинной мудрости, поклонялись фетишам, а теперь расплачивались за это.
Держа бурхан перед грудью, Жоргал то сдвигал руки, то чуть разводил их, натягивая шелк, словно играл на маленькой игрушечной гармонике. Он чувствовал, что не сможет долго так стоять, все равно рано или поздно собьют с ног, отнимут бурхан. Он уже был весь мертвый, только в пальцах оставалась жизнь, но они дрожали от напряжения, слабели. Скоро им не под силу будет справиться с китайским шелком.
— Отдай, — сказал Цырен-Доржи. — Ван простит тебя.
Унгерн кивнул:
— Клянусь Буддой…
— Клянись по-русски, — сказал Жоргал.
— Слово русского офицера. Прошу!
— Нет, — усмехнулся Жоргал. — Не так.
Тогда Унгерн подошел к нему, встал спиной к чахарам и мелко перекрестился, шепнув:
— Вот те крест!
Теперь Жоргал окончательно уверился, что все дело в бурхане. Он понял: наступил час его смерти. Но не было ни тоски, ни страха, только слезы почему-то бежали по щекам. Он видел, как белая кобыла, дергая шеей, стянула с дерева повод и, никем не замеченная, побежала в сторону, скрылась за склоном сопки.
— На! — крикнул Жоргал и со всей силой рванул бурхан, разорвал пополам, но ни одна из половинок не упала на землю, обе повисли на шее, на шнурке. Разорвал и закрыл глаза, ожидая выстрела. Стоял, качаясь, и слезы, затекавшие в рот, уже не казались солеными — он знал, что мертвые плачут пресными слезами. Но выстрела все не было, Жоргал открыл глаза и увидел Дыбова.
Держа бурхан перед грудью, Жоргал то сдвигал руки, то чуть разводил их, натягивая шелк, словно играл на маленькой игрушечной гармонике. Он чувствовал, что не сможет долго так стоять, все равно рано или поздно собьют с ног, отнимут бурхан. Он уже был весь мертвый, только в пальцах оставалась жизнь, но они дрожали от напряжения, слабели. Скоро им не под силу будет справиться с китайским шелком.
— Отдай, — сказал Цырен-Доржи. — Ван простит тебя.
Унгерн кивнул:
— Клянусь Буддой…
— Клянись по-русски, — сказал Жоргал.
— Слово русского офицера. Прошу!
— Нет, — усмехнулся Жоргал. — Не так.
Тогда Унгерн подошел к нему, встал спиной к чахарам и мелко перекрестился, шепнув:
— Вот те крест!
Теперь Жоргал окончательно уверился, что все дело в бурхане. Он понял: наступил час его смерти. Но не было ни тоски, ни страха, только слезы почему-то бежали по щекам. Он видел, как белая кобыла, дергая шеей, стянула с дерева повод и, никем не замеченная, побежала в сторону, скрылась за склоном сопки.
— На! — крикнул Жоргал и со всей силой рванул бурхан, разорвал пополам, но ни одна из половинок не упала на землю, обе повисли на шее, на шнурке. Разорвал и закрыл глаза, ожидая выстрела. Стоял, качаясь, и слезы, затекавшие в рот, уже не казались солеными — он знал, что мертвые плачут пресными слезами. Но выстрела все не было, Жоргал открыл глаза и увидел Дыбова.