Убийство в музее восковых фигур   ::   Карр Джон Диксон

— Стоит ли удивляться, — негромко произнес детектив, — что он и дальше не отступил от своего пристрастия к символике? Что, заколов дочь, он положил ее в руки сатиру? Это было как бы жертвоприношение, понимаете? Мартель заметил сатира, еще когда спускался вниз. Он знал о замаскированной двери в проход. Даже внезапная темнота не разрушила его плана… Что произошло дальше, вы знаете. Судьбе было угодно, чтобы мадемуазель Августин снова включила свет тогда, когда его дочь была в проходе; он увидел ее, нанес удар, и в этот самый момент мадемуазель Прево открыла дверь с бульвара. Ну да вы все это знаете… Но вы понимаете теперь, почему он сорвал с нее серебряный ключик? Потому что имя Мартелей должно было остаться незапятнанным! Он мог отдать дочь в жертву своим слепым божествам. Он мог сунуть ее в объятия сатиру на обозрение всему свету, бросить в жалком музее восковых фигур, как она того заслуживала. Но месть должна была остаться только их делом — полковника Мартеля и его слепых богов. Он отомстил за поруганные тени своих предков, но свет не должен был знать, кто и как оскорбил их. Это была его тайна. Если ключ найдут, думал он, полиция пойдет по следу и газеты раструбят на весь свет, что женщина из рода Мартелей была шлюхой и сводней…

Бенколин мрачно улыбнулся, потом провел рукой по глазам и заговорил не уверенным, как раньше, а каким-то озадаченным тоном:

— Объяснить это я не берусь. Он убил Галана, наивно считая, будто Галан — единственный, кто может когда-нибудь рассказать, чем была Клодин, и публично заклеймить ее.