Петр Великий (Том 1)   ::   Сахаров (редактор) А.

— А! Розовые листочки… Её рука, её почерк…

«Господи! Спаси и помилуй… Увидел… Читает…»

— A! «Mein Lieber… mein Geliebter!» [172]

Голос задыхается… Слова с трудом вырываются из горла, которое, казалось, как будто кто-то сдавил рукой…

— Га!.. «deine Liebhaberin… deine Sclavin…» [173] Мне так не писала… шлюха!..

Что-то треснуло, грохнуло…

— На плаху!.. Мало — на кол!.. На железную спицу!..

Опять звякает графин о чарку…

Снова тихо. Снова шуршит бумага…

— Так… Не любила, говоришь, е г о… это меня-то… тебя-де люблю первого… «deine getreuste Anna…» [174] . И мне писала «верная до гроба». Скоро будет гроб… скоро…

Чарка снова звякает…

«Опять анисовка… которая чарка!..»

— А! Улизнул, голубчик! В воду улизнул… не испробовал ни дубинки, ни кнута… А я ещё жалел тебя… Добро!..

Слышно Павлуше, что государь встал и зашагал по палатке… «Лев в клетке, а растерзать некого… жертва далеко…»

Что-то опять треснуло, грохнуло…

«Ломает что-то с сердцов…»

— Так не любила?.. Добро! Змея… хуже змеи… Ящерица… слизняк…

Он заглянул в отделение Ягужинского. Павлуша притворился спящим и даже стал похрапывать.

— Спит… умаялся.

Воротившись к себе, государь снова зашагал по палатке…

— Видно, давно снюхались. Немка к немцу… чего лучше!.. То-то ему из саксонской службы захотелось в русскую, ко мне, чтобы быть ближе к ней… Улизнул, улизнул, голубчик… Счастлив твой Бог… А эта, Анка, не улизнёт… нет!

Опять зашуршали бумаги…

«Читает… Что-то дальше будет?» — прислушивается Ягужинский.