Пилигримы   ::   Газданов Гайто

Говоря об этом со своей женой, он сказал, не сдерживая довольной улыбки:

– Ты могла бы подумать, Соланж, что наш сын, который провел всю жизнь над книгами, вдруг оказался бы способен на такие вещи?

Как все вопросы, не связанные с тем, что ее непосредственно интересовало, вопрос о поведении Роберта, особенно теперь,после того, как опасность миновала, – казался ей второстепенным. Но кроме этого, то, что сделал Роберт, ей вообще не представлялось с его стороны удивительным или неожиданным.

– Ничего странного в этом нет, – сказала она. – Он всегда занимался этим своим глупейшим спортом. Это, впрочем, рано или поздно скажется на нем, дай Бог, чтобы у него не было сердечной болезни. А то, что он так себя вел, это естественно. Он твой сын, Андрэ, ты всегда отличался внутренней грубостью. У него она тоже есть, как видишь, это наследственность.

– Соланж! – сказал он, и впервые за много лет она услышала в его голосе интонацию упрека. – Ты меня обвиняешь во внутренней грубости? Ты хочешь сказать, что тебе пришлось страдать из-за этого?

– Нет, Андрэ, ты не так меня понял. Я не упрекаю тебя в проявлении этой грубости. Тебе всегда удавалось ее побеждать, и ты ни разу в жизни не был груб по отношению ко мне. Но это было результатом твоей борьбы с самим собой. Вся твоя жизнь прошла в ежедневной борьбе, поэтому ты так сохранился, ты видишь. Ты старше меня, но у тебя железное здоровье и ты не знаешь никаких недомоганий, в то время как я…

Он смотрел на нее с сумрачной нежностью, не отвечая ей и думая о том, что вся его жизнь связана с этой женщиной. Он помнил, что в самые тяжелые дни, во времена их молодости, она неизменно делила с ним все и не боялась никаких испытаний. Она всегда была рядом с ним, и он знал, что во всех обстоятельствах он может рассчитывать на нее до конца.