Пилон   ::   Фолкнер Уильям

По бетонным канавообразным проходам текли к зданию ровные людские потоки, однако репортер не пошел вместе со всеми. Налево был ангар, где почти наверняка находились сейчас они, но он и туда не стал сворачивать; он просто стоял в ярком дымчатом напоенном сыростью солнечном свете под хлопаньем реющих наверху остроконечных флажков из плотной ткани, причем полоскавший их ветер, казалось, продувал его насквозь, не холодный, не неприятный, – просто колыхал облекавшую его одежду, как будто только она и препятствовала движению воздуха, свободно проходившего сквозь его грудную клетку и меж прочих костей. «Надо поесть, – вспомнил он. – Надо», – еще не двигаясь никуда, словно зависнув в силовом поле данного кому-то обещания, которое ему не хватало духу нарушить. Ресторан был недалеко; ему слышался уже стук ножей и вилок, слышались голоса, чудился уже запах пищи, вспоминалось, как они втроем сидели там вчера, как мальчик из последних сил сражался со второй порцией мороженого. Затем он услышал настоящие звуки, шум, почуял запах подлинной еды, стоя в зале ресторана и глядя на их вчерашний стол, где теперь сидела семья, начиная с бабушки и кончая младенцем на руках. Он подошел к прилавку.

– Завтрак, – сказал он.

– Что вы будете? – спросила подавальщица.

– Что на завтрак едят? – сказал он, глядя на нее – на фарфороволицую женщину, чьи волосы и одежда были, казалось, сделаны из разновидностей того материала, из которого встарь шились нарукавники для бухгалтеров, – и улыбаясь или, скорее, считая, что улыбается.