Пилон   ::   Фолкнер Уильям

Довольно-таки долго репортер смотрел на Джиггса сверху вниз, слегка приподняв, словно бы от боли в челюсти, один угол рта, смотрел не то чтобы с озабоченностью, или сожалением, или даже безнадежностью, а, скорее, со смутным и насмешливым предвидением.

– Ладно, – сказал он и вынул из кармана ключ. – Это-то хоть помнишь?

Джиггс, моргая, уставился на ключ. Потом перестал моргать.

– Ага, – сказал он. – Лежал на столе около бутыли. А потом от идиота пришлось зависеть, который разлегся там за дверью, а я дал ей захлопнуться…

Он перевел взгляд на репортера, уставился на него, опять заморгал.

– Боже праведный, – сказал он. – Принес ее, что ли?

– Нет, – сказал репортер.

– Черт. Дай мне ключ; я пойду и…

– Нет, – сказал репортер. Он положил ключ обратно в карман и вынул сдачу, которую дал ему итальянец, – три монеты по двадцать пять центов. – Ты сказал, пятерка. Но столько у меня нет. Это все, что есть. Ну и ладно, ведь пусть даже у меня было бы сто долларов, это ничего бы не изменило; все равно не хватило бы, потому что всего, что у меня есть, никогда не хватает, понимаешь? Держи.

Он положил три монеты Джиггсу в руку. Секунду Джиггс смотрел на свою ладонь, не шевелясь. Потом ладонь закрылась; он перевел взгляд на репортера, и лицо его стало разумным, осмысленным.

– Ага, – сказал он. – Спасибочки. Не волнуйся. В субботу получишь свое обратно. Мы же теперь богатенькие; а Роджер, Джек и другие ребята сегодня бастуют. Не ради денег, тут принцип, понятно?

– Понятно, – сказал репортер. Он повернулся и пошел. Челюсть уже вполне отчетливо давала себя знать сквозь слабенькую гримасу улыбки, гримасу жалкую, горькую и кривую. «Верно.