JК
Пилон :: Фолкнер Уильям
Страница: 294 из 332Соборные часы пробили середину часа; звук последовал за репортером и Джиггсом обратно в комнату и, казалось, был, подобно свету, поглощен свирепыми, яркими, варварскими цветовыми зигзагами на увешанных одеялами стенах.
– Дай воды тебе принесу, – сказал Джиггс. – Ты сядь, сядь, а я…
– Да ничего со мной такого, – сказал репортер. – Надевай ботинки. Это уже полвосьмого било сейчас.
– Да. Но ты бы…
– Нет. Садись, я стяну с тебя краги твои.
– Ты уверен? Может, лучше тебе не напрягаться?
– Нет, я нормально себя чувствую.
Они сидели теперь на полу лицом к лицу, как в первую ночь, и репортер взялся за приклепанную штрипку правого голенища. Потом он начал смеяться.
– Как все перепуталось, да? – сказал он, смеясь пока что еще не так громко. – Началось как трагедия, как старая добрая итальянская трагедия. Ну, ты знаешь: один флорентиец влюбляется в жену другого флорентийца и три акта тратит на то, чтобы ее сманить, и под занавес третьего акта флорентиец с чужой женой спускается по пожарной лестнице, и ты уже знаешь, что брат второго флорентийца не догонит их до рассвета, и они уснут в постели монаха в монастыре. Но вдруг все пошло не так. Когда он взобрался по стене к ее окну и сказал ей, что лошади ждут, она не пожелала с ним разговаривать. Из трагедии получилась комедия, понял?
Он смотрел на Джиггса, смеясь – смеясь не громче, просто быстрее.
– Эй, слушай, – сказал Джиггс. – Хватит, а. Кончай.
– Да, – сказал репортер. – Смешного ничего. Я хочу прекратить. Пытаюсь. Но не могу.
– Дай воды тебе принесу, – сказал Джиггс. – Ты сядь, сядь, а я…
– Да ничего со мной такого, – сказал репортер. – Надевай ботинки. Это уже полвосьмого било сейчас.
– Да. Но ты бы…
– Нет. Садись, я стяну с тебя краги твои.
– Ты уверен? Может, лучше тебе не напрягаться?
– Нет, я нормально себя чувствую.
Они сидели теперь на полу лицом к лицу, как в первую ночь, и репортер взялся за приклепанную штрипку правого голенища. Потом он начал смеяться.
– Как все перепуталось, да? – сказал он, смеясь пока что еще не так громко. – Началось как трагедия, как старая добрая итальянская трагедия. Ну, ты знаешь: один флорентиец влюбляется в жену другого флорентийца и три акта тратит на то, чтобы ее сманить, и под занавес третьего акта флорентиец с чужой женой спускается по пожарной лестнице, и ты уже знаешь, что брат второго флорентийца не догонит их до рассвета, и они уснут в постели монаха в монастыре. Но вдруг все пошло не так. Когда он взобрался по стене к ее окну и сказал ей, что лошади ждут, она не пожелала с ним разговаривать. Из трагедии получилась комедия, понял?
Он смотрел на Джиггса, смеясь – смеясь не громче, просто быстрее.
– Эй, слушай, – сказал Джиггс. – Хватит, а. Кончай.
– Да, – сказал репортер. – Смешного ничего. Я хочу прекратить. Пытаюсь. Но не могу.