Пиночет   ::   Екимов Борис

- закидывал он удочку.

Корытин-младший откровенно посмеялся. Отец смолк. А через день после этого разговора снова сбежал в колхоз. Там ему стало хуже. Привезли. Откачали. И снова пошли те же речи.

- Какая меня может взять лека? - с горечью говорил старый Корытин. Поглядел - душа вянет. За два дня хоть разгону им дал. Будут крутиться.

- Надолго ли... - остудил его сын.

Старый Корытин смолк. В самую точку сын попал. Старик поморгал, словно от яркого света, прикрыл худыми ладонями лицо, потом повернулся на бок к стене, будто подремать решил. Корытин-младший стал выходить из палаты, осторожно, на цыпочках, но уже на пороге услышал странный звук: тоненький, скулящий. Тихо вернулся к кровати отца. Да. Старый Корытин, этот суровый мужик, отвернувшись к стене и закрыв от белого света лицо большими ладонями, по-детски, по-щенячьи плакал, неумело, со всхлипами, до боли стыдясь своей слабости и не умея совладать с нею.

- Папа... папа... - мягко произнес Корытин-младший, не утешая, а лишь напоминая, что он рядом.

Отец повернулся, стал подниматься. Лицо его, искаженное стыдом и болью, было словно чужим.

- Христа ради... - просил он. - Побудь месяц-другой. Уборка заходит. Удержать... Все возвернется... Лишь удержать до весны...

Корытин-младший обнял отца, уложил его в постель и сказал:

- Ладно. Будет по-твоему. Только лечись.

- На совесть?.. - не вдруг поверил отец.

- На совесть. Лечись.