Пиночет   ::   Екимов Борис

А нынче - грязные сосули висят.

Все было понятно: долгая болезнь отца, старость, глаза и руки не те, а тут еще - время...

Приехали на гумно. Оно было просторным, словно аэродром. Силосные траншеи пусты. Сенные скирды стоят, уже нынешний укос. Но - мало. На зиму явно не хватит. Обнесено было гумно не просто забором, но тяжелыми бетонными плитами. "Кремлевской стеной" когда-то этот забор величали. Теперь эта крепостная стена была в нескольких местах пробита, словно побывала в осаде. Просторные проемы, проезды. Бродила по гумну живность явно не колхозная, гуси, овечки да козы и добрый гурт скотины: коровы, быки, телята.

- Вахины... Он богатый, наш Ваха, - горделиво сказал мальчик, словно о собственном нажитке шла речь.

И хотя Корытину еще командовать не пришла пора, но он не выдержал и погнал скотину:

- Ар-ря! Ар-ря! А ну пошла!

Неожиданно стал помогать ему оборванный мужичок:

- Пошла! Пошла!

А тут и Ваня помог:

- Ар-ря! Ар-ря!

Он гнал и громко укорял пастуха:

- Ленишься, Сережа! Рано еще на гумне пасти!

Укорял и объяснял Корытину:

- Они у Вахи все - Сережи. Он их всех Сережами зовет.

Скотину с гумна прогнали.

- Лезут... Не удержишь... - оправдывался пастух и попросил: - Не найдется курить?

Корытин не курил, но держал в машине табак, угощал. Не отказал и "Сереже". Дал ему сигарету, щелкнул зажигалкой, хотел попенять, но лишь рукой махнул. Черный морщеный лик, черные пеньки зубов, пустые глаза.