Пиночет   ::   Екимов Борис

В кабинете народ был разный, но глядели все одинаково. Корытин понял, сказал:

- Можно расходиться.

Затопали, заговорили все разом:

- Продуманные... Рогали.

- Раздиктовала, скорохватая...

- Ты свою долю давно уперла, днем и ночью с фермы везли. Покуда не спешили...

- Оторвали от титьки...

- Уходят - значит, отрезать им водопровод. За мотор три миллиона плочено.

- А электричество? Новый купили... этот... как его?..

- Моргуниха премудрая... Любит нахалтай...

Кабинет стал пустеть. Тут Моргуниха опомнилась. Начался ор:

- Ты - больной! Тебя лечить надо! Я всем позвоню! В область! Во все газеты!! Членов Политбюро - на пай! Раскладушки заместо трактора! До Москвы дойду!! На весь свет опозорю!

К шуму и крику за немалую свою жизнь Корытин привык. Слушать несладко. Но привык.

Правда, не думал он, что нынче достанется не только ему. И теперь он понимал, как больно сестре, и чуял свою вину не столько за короткий испуг, когда бежала она от дома к конторе, сколько за то, что не может Катерина всего понять, а он объяснить ей не в силах нынешнее и вчерашнее.

Объяснить было трудно, почти невозможно, как всякую чужую жизнь. А для сестры эта жизнь стала чужой давным-давно.

Но хотелось оправдаться. Кончались короткие дни свиданья. А потом снова, может, на годы расстанутся. Будет душа болеть у него, у нее.

Готовились обедать. Жена собирала на стол.