Страница:
2 из 39
А мужик, который из себя крепкий, говорит про Пинского:
— Если б он бутылку водки принёс — в пиво себе подливать, я слова бы не сказал. А с букетом — противно. Он просто выражает нам своё лирическое презрение. — Берёт парня за локоть: — Уйди!
Тот сунул цветы подмышку, правую руку опустил в карман брюк, вынимает: на руке — кастет. Тяжёлый, из эбонита и меди, со свинцовыми шишками. Мужик глядит: «Чего такого? Не богатырь передо мной».
— Ты мне грозишь? — орёт. — Ты — сопля! — и хотел заехать Пинскому в челюсть. Тот увернулся и кастетом мужика по мурлу — свалился мешком.
Поднялась канитель, парню уже пива не попить. Смываться надо.
Но радость его приманивает, он всё сильнее чувствует над собой синее небо. И поехал в Москву на фестиваль молодёжи и студентов.
Это празднество — затея Хрущёва. Никогда до того не пёрли иностранцы таким табуном. А тут вся Москва — нахальный балаган. Куда ни сверни: только и слышишь иностранный язык.
У иностранок никакого стеснения в одежде и поведении. Столько полуоткрытого разврата — вынести невозможно! Но немало и совсем открытого. Ну, а Пинской — юноша приятный, красивый, всё у него очень привлекательно. Вот иностранки и стали водить его в «Арагви» — шашлык по-карски жрать. Спит с ними в номерах-люкс, в полдесятого утра от него уже коньячком попахивает...
А ведь его отец — известный в Свердловске композитор, и сам он — студент УПИ [1] . Но не тянет возвращаться на учёбу. То похабно танцует буги-вуги с американской негритянкой, то безобразничает со шведской блондинкой.
|< Пред. 1 2 3 4 5 След. >|