JК
Пирамида. Т.2 :: Леонов Леонид
Страница: 917 из 938Тем временем под любимую сиреньку к ангелу выполз Финогеич воздохнуть по завершении очередного загула, здесь у них и состоялся упомянутый в начале повествованья диалог, где раскрывший свое инкогнито собеседник проявил непозволительное для бессмертных малодушие. Общительный могильщик в ознаменование знакомства собирался не то одарить его поучительным сюжетом из собственного опыта, не то привлечь к опохмелке из наличных резервов.
В качестве присяжного скептика, по родству терпимо относившегося к причудам старшей сестренки, Егор никогда Дунина ангела всерьез не принимал, а доходившую до Старо-Федосеева изустную дымковскую славу объяснял успехами гипнотизма. Сверх того сорванный с ответственного дела мудрец явился в состоянии естественного раздражения: без присмотра оставленный папаша мог сгоряча на излюбленную темку наболтать короб вольностей — на полсмертного приговора для попа, если в умелых руках!
Прежде всего он занялся удалением нежелательного свидетеля — в тоне, простительном для парнишки, разрываемого на части совместившимися роковыми обстоятельствами.
— Вас, Финогеич, пока вы у себя лежамши, мамаша обкричалась давеча... помнится, дровец принести! — нарочито мятой фразой прогнал он старика, а лишь по его уходе тоном позарез занятого человека осведомился у почтенного ангела о причинах, вдохновивших его на срочное и даже кочевниками невыполнимое предложенье.
Именно ироническая форма повеленья, которую некогда стало оспаривать, ставила Дымкова в необходимость, вопреки взятым обязательствам, выдать историю прошлого своего вызова в Кремль якобы для участия в концерте.
В качестве присяжного скептика, по родству терпимо относившегося к причудам старшей сестренки, Егор никогда Дунина ангела всерьез не принимал, а доходившую до Старо-Федосеева изустную дымковскую славу объяснял успехами гипнотизма. Сверх того сорванный с ответственного дела мудрец явился в состоянии естественного раздражения: без присмотра оставленный папаша мог сгоряча на излюбленную темку наболтать короб вольностей — на полсмертного приговора для попа, если в умелых руках!
Прежде всего он занялся удалением нежелательного свидетеля — в тоне, простительном для парнишки, разрываемого на части совместившимися роковыми обстоятельствами.
— Вас, Финогеич, пока вы у себя лежамши, мамаша обкричалась давеча... помнится, дровец принести! — нарочито мятой фразой прогнал он старика, а лишь по его уходе тоном позарез занятого человека осведомился у почтенного ангела о причинах, вдохновивших его на срочное и даже кочевниками невыполнимое предложенье.
Именно ироническая форма повеленья, которую некогда стало оспаривать, ставила Дымкова в необходимость, вопреки взятым обязательствам, выдать историю прошлого своего вызова в Кремль якобы для участия в концерте.