Письма столичного друга к провинциальному жениху   ::   Гончаров Иван Александрович

Он ходит в домашнем полотне, носит манишки!! И добро бы не мог, не из чего бы было!

Да неужели ты никогда не испытывал роскоши прикосновения к телу батиста, голландского или ирландского полотна? Неужели, несчастный, ты не облекался в такое белье... извини, не могу сказать одевался: так хорошо ощущение от такого белья на теле; ведь ты говоришь же облекаться в греческую мантию: позволь же и мне прибегнуть в этом случае к высокому слогу: ты поклонник древнего, а я нового: suum cuique. (Так ли?) Домашнее полотно! Природа и искусство предлагают ему тончайшую ткань, чуть не розовый листок для одежды, а он добровольно рядится в лубок! Под платьем не видать, говоришь ты. О боги Олимпа! накажите его: он человек дурного тона, а вы, вы порядочные люди... то бишь боги... вы создали Перикла, Лукулла и много других людей хорошего тона. Он не для собственного наслаждения, удобства, комфорта хочет одеваться, есть, украшать дом - словом, жить, а для угождения только зрению других... Он не стыдится мешаться в толпу людей дурного тона, у которых правило носить, есть что-нибудь похуже, если не видят другие.

Кстати о пище и о тех, которые не считают неприличным есть что ни попало, когда их никто не видит. Если б еще дело шло только о приличии, тогда бы это было извинительно; а то ведь тут замешался вопрос о здоровье. Знают ли эти господа, что чем материалы дороже, тем они свежее, а чем свежее, тем здоровее; что чем стол искуснее и тоньше приготовлен, тем он легче, удобосваримее и, следовательно, опять-таки здоровее? Такой стол есть стол гигиенический.