JК
План спасения :: Горчев Дмитрий
Страница: 87 из 321Применить их к какой-нибудь пользе тоже никому не удалось. Однажды экспедиция людоедов с соседнего острова наловила восемь мешков этих младенцев и торжественно зажарила под бой тамтамов, но есть их никто не стал — вкусом младенцы больше всего напоминали грибы. Людоеды, они, конечно, люди с широкими взглядами на жизнь, но для них грибы — всё равно что кошке огурцы. Есть можно, но противно.
«А я всегда завидовал тем, кто твердо уверен в своем су-шествовании.
Как это, должно быть, прекрасно — проснуться утром, посмотреть в зеркало и обрадоваться: «Вот он я, Вася Печкин!»
А я… я смотрю на зеркальное существо, пытаюсь напялить его на себя, втиснуться в него, а оно не лезет, морщит и лопается на спине, и мои глаза никак не желают совмещаться с дырками в его резиновом лице. Так и хожу весь день, как дурацкий кенгуру из детского парка, выглядывая через проеденную мышами прореху в душном костюме, чтобы не растянуться от чьей-то дружелюбной подножки».
Так думал сумчатый енот, крупно дрожа в редком кустарнике. Он никак не мог решиться на то, что всё равно неизбежно — выйти из кустов и появиться перед папуасом, наперед зная, что всё напрасно, что тот будет напряженно смотреть насквозь, и, уже навсегда, остаться ничем.
«А я всегда завидовал тем, кто твердо уверен в своем су-шествовании.
Как это, должно быть, прекрасно — проснуться утром, посмотреть в зеркало и обрадоваться: «Вот он я, Вася Печкин!»
А я… я смотрю на зеркальное существо, пытаюсь напялить его на себя, втиснуться в него, а оно не лезет, морщит и лопается на спине, и мои глаза никак не желают совмещаться с дырками в его резиновом лице. Так и хожу весь день, как дурацкий кенгуру из детского парка, выглядывая через проеденную мышами прореху в душном костюме, чтобы не растянуться от чьей-то дружелюбной подножки».
Так думал сумчатый енот, крупно дрожа в редком кустарнике. Он никак не мог решиться на то, что всё равно неизбежно — выйти из кустов и появиться перед папуасом, наперед зная, что всё напрасно, что тот будет напряженно смотреть насквозь, и, уже навсегда, остаться ничем.