Пленница   ::   Пруст Марсель

Хотела бы я посмотреть, как это они станут обвинять меня в клевете! У меня есть такаяулика!» Глаза у нее сверкали. Потом я узнал, что отец ничего предосудительного не совершил и что Андре знала об этом не хуже всякого другого. Но она вообразила, что сын относится к ней с пренебрежением, и вот она начала ломать себе голову, как бы поставить его в неловкое положение, опозорить его, придумала целый роман с уликами, которые она в своем воображении ему предъявляла, и так как она повторяла это во всех подробностях, то, может быть, в конце концов и сама в это поверила. Так вот (даже не считая ее коротких и злобных вспышек), я не жаждал встреч с той, какою она стала, хотя бы из-за недоброжелательной подозрительности, облегавшей едким и холодным поясом ее истинную сущность, более жаркую и лучшую по природе. Но сведения, которые она одна могла дать мне о моей подружке, будили во мне живой интерес, я не мог упустить столь редкий случай их получить. Андре входила ко мне, затворяла за собой дверь; они встретили подругу, между тем Альбертина никогда мне о ней не говорила. «О чем они разговаривали?» — «Не знаю; я воспользовалась тем, что Альбертина не одна, и пошла за шерстью». — «За шерстью?» — «Да, Альбертина меня просила». — «Не надо было ходить; это, наверно, для того, чтобы избавиться от вашего присутствия». — «Но она меня об этом просила еще до встречи с подругой». — «А!» — с трудом выдыхал я.