Пленница   ::   Пруст Марсель

Я часто уговаривал его, но он так и не сделал ни одной попытки — быть может, просто-напросто от лени или потому, что время было у него занято блестящими празднествами и гнусными развлечениями, или же ему мешала потребность Германта болтать без конца. Я особенно жалею об этом потому, что во время его самых зажигательных речей ум всегда был у него в ладу с характером, находки одного с дерзостями другого. Если бы он писал, вместо того, чтобы всех ненавидеть и одновременно всех обожать, как в салоне, где в моменты, когда он особенно блистал остроумием, он одновременно попирал ногами слабых, отмщал тем, кто его ничем не оскорбил, из низких побуждений старался рассорить друзей, — если бы он писал и его умственные способности развивались бы в одиночестве, вдалеке от зла, ничто не помешало бы ему восхищаться, и при описании многих поступков его потянуло бы к людям.

Во всяком случае, если даже я и ошибаюсь насчет того, сколь многого мог он достичь даже на одной страничке, он был бы очень полезен, потому что он замечал все, а замечая, все определял верно. Конечно, беседуя с ним, я не научился видеть все (мой ум и чувство бывали далеко), но, во всяком случае, я видел предметы, которые без него я бы так и не заметил, а вот их названия, которые помогли бы мне восстановить их очертания и цвет, я всегда очень быстро забывал.